Последние отзывы

  12  

Так что было немалой удачей встретить кого-то, кто ценит «Большую американскую книгу песен». Как и я, Эмили собирала пластинки с точными, без изысков, вокальными интерпретациями самых известных песен — такие диски нередко можно было купить по дешевке в лавках старьевщиков, куда их сдавали ровесники наших родителей. Ее любимцами были Сара Воэн^[14] и Чет Бейкер. Моими — Джули Лондон^[15] и Пегги Ли^[16]. И оба мы очень прохладно относились к Фрэнку Синатре и Элле Фицджеральд. Тогда, в первый год, Эмили жила при колледже и держала у себя в комнате портативный проигрыватель, какие были распространены в те дни. Он походил на большую шляпную коробку, имел поверхность из голубого кожзаменителя и один встроенный громкоговоритель. Чтобы увидеть само проигрывающее устройство, нужно было откинуть крышку. Звук был по нынешним меркам примитивный, но мы, помнится, проводили над проигрывателем долгие счастливые часы, трепетно снимая иглу с одной дорожки и перенося на другую. Нам нравилось проигрывать разные варианты одной и той же песни, а потом спорить о словах или вокальном исполнении. Действительно ли строчка звучит иронично или это придумал певец? Как лучше петь «Джорджия у меня в памяти»^[17]: подразумевая под «Джорджией» женщину или американский штат? Мы испытывали особое наслаждение, когда нам попадались вещи вроде «И в бурю, и в ясные дни» в исполнении Рэя Чарльза^[18] — где текст был вроде бы радостный, но само пение разрывало сердце.

Привязанность Эмили к этим пластинкам была такой очевидной и глубокой, что я каждый раз вздрагивал, услышав, как она с другими студентами обсуждает какую-нибудь выпендрежную рок-группу или очередного пустопорожнего барда из Калифорнии. Временами, говоря о каком-нибудь «концептуальном» альбоме, она употребляла те же выражения, что и в наших беседах о Гершвине или Гарольде Арлене^[19], и я, чтобы не выдать раздражения, кусал себе губы.

Едва поступив в университет, Эмили остановила выбор на Чарли, а то, думаю, при своих тогдашних стройной фигуре и красивом личике оказалась бы в осаде целой толпы поклонников. Но она была не из тех, кто любит кокетничать направо и налево; Чарли так уж Чарли, а всем остальным претендентам ничего уже не светит.

— Только для этого Чарли мне и нужен, — заявила она мне однажды абсолютно серьезно, но когда я на нее вылупился, прыснула: — Шучу, дурачок. Да я его обожаю без памяти, лапочку моего Чарли.

Чарли был в университете моим лучшим другом. На первом курсе мы были неразлучны, через него я и познакомился с Эмили. На втором курсе Чарли с Эмили сняли часть дома в городе, и хотя я их посещал, наши с Эмили споры за проигрывателем остались в прошлом. Прежде всего, когда ни заявись, я заставал у них других студентов, которые смеялись и болтали, новомодная стереосистема непрерывно изрыгала рок, и нужно было ее перекрикивать.

Мы с Чарли все эти годы оставались близкими друзьями. Мы могли подолгу не видеться, как случилось однажды, но это в основном потому, что нас разделяло расстояние. Я не один год прожил здесь, в Испании, жил также в Италии и Португалии, Чарли же всегда базировался в Лондоне. Забавно: можно подумать, будто я состоятельный космополит, а Чарли домосед. На самом деле Чарли постоянно летает по важным делам — в Техас, Токио, Нью-Йорк, я же годами сижу сиднем где-нибудь в сыром углу и оцениваю тесты по грамотности или наговариваю в замедленном темпе все те же диалоги на английском. Меня-зовут-Рэй. А-как-зовут-тебя? У тебя-есть-дети?

Когда я, окончив университет, только брался за преподавание английского, такая жизнь пришлась мне по вкусу. Словно продлились университетские годы. По всей Европе множились языковые школы, а что до рутины и чересчур плотного расписания, в юности это не так страшно. Торчишь без конца в барах, заводишь массу друзей и чувствуешь себя частью гигантской мировой системы. Встречаешь людей только-только с курсов английского — кто из Перу, кто из Таиланда, — и кажется, мог бы при желании странствовать по всему миру: через знакомых легко получишь работу даже в самом отдаленном уголке. И вечно принадлежишь к надежному, ветвистому семейству странствующих учителей, обмениваешься за выпивкой сплетнями про бывших коллег, придурочных директоров школ и чудаковатых чиновников Британского совета.

На исходе восьмидесятых пошли разговоры, что можно заработать кучу денег преподаванием в Японии, и я стал строить планы, однако так их и не осуществил. Подумывал я и о Бразилии, даже прочел несколько книг о культуре этой страны и послал запрос на бланк заявления. Но в такой дали мне все же не случилось побывать. Юг Италии, на краткий срок Португалия, потом опять Испания. А дальше, не успеешь оглянуться, тебе уже сорок семь, люди, с которыми ты начинал, давно уже вытеснены другим поколением, которое обменивается другими сплетнями, оглушает себя другим дурманом и слушает другую музыку.

  12