18 
Вернувшись в гостиную, я сел на софу и прочитал еще несколько страниц из «Мэнсфилд-парка». Но выяснилось, что в этот раз мне никак не сосредоточиться. Мысли возвращались к пурпурной книжечке. Что, если Эмили действовала не импульсивно, а обдуманно? Если она не один день об этом размышляла. Старалась, сочиняла, чтобы я прочитал?
Прошло еще десять минут, я вернулся в кухню и постоял, глядя на пурпурную книжку. Потом сел на то же место, где в прошлый раз сидел за чаем, потянул к себе книжечку и открыл.
Прежде всего я очень быстро понял: если бы это был дневник, которому Эмили поверяла свои сокровенные мысли, книжка лежала бы в другом месте. Передо мной был, самое большее, нарядный вариант еженедельника: под каждой датой Эмили заносила несколько заметок для памяти; в некоторых случаях это были скорее пожелания. Одна заметка, сделанная жирным фломастером, гласила: «Если ты еще не позвонила Матильде, ТО КАКОГО ЧЕРТА??? Звони!!!»
Другая: «Дочитай треклятого Филипа Рота[22]. Верни его Марион!»
Листая дальше, я набрел на запись: «В понедельник приезжает Рэймонд. О горе, горе».
Еще через пару страниц: «Рэй будет завтра. Как пережить?»
И наконец, под текущей датой, наряду с напоминаниями о рутинных делах: «Купить фруктов к приезду Кислого Фрукта».
Кислый Фрукт? Я не сразу понял, что эти слова относятся ко мне. Я пытался перебирать другие возможности — клиент? водопроводчик? — но, судя по дате и контексту, вынужден был признать, что иных серьезных кандидатур не имеется. Внезапно у меня захватило дух от самой несправедливости такого прозвища, и я, не сознавая, что делаю, смял в руке обидную страницу.
Я обошелся с ней не особенно свирепо, даже не разорвал. Я просто импульсивным движением сомкнул пальцы. Через мгновение я овладел собой, но, разумеется, было уже поздно. Разжав кулак, я обнаружил, что не только эта страница, но и две последующие пали жертвой моего гнева. Я попытался их разгладить, но они опять сворачивались, словно сделаться бумажным шариком было их заветным желанием.
Несмотря на это, я в панике разглаживал и разглаживал пострадавшие листки. Мне оставалось только признать, что все усилия бесполезны и следы своего деяния скрыть не удастся, но тут где-то в комнатах зазвонил телефон.
Я решил не отвечать: голова была занята тем, что же теперь делать. Однако включился автоответчик, и я услышал голос Чарли, оставлявшего сообщение. То ли мне почудилась в этом звонке спасительная соломинка, то ли просто захотелось с кем-нибудь поделиться, но я опрометью ринулся в гостиную и сгреб со стеклянного кофейного столика телефон.
— А, так ты на месте. — В голосе Чарли прозвучало легкое раздражение оттого, что ему не дали договорить.
— Чарли, послушай. Я сейчас сделал большую глупость.
— Я звоню из аэропорта. Рейс задерживается. Хочу позвонить в транспортную фирму во Франкфурте, они должны послать за мной такси, но я забыл номер телефона. Мне нужно, чтобы ты мне его продиктовал.
Он начал давать инструкции, где найти телефонную книжку, но я его прервал:
— Слушай, я сейчас сделал глупость. И не знаю, как быть дальше.
Ненадолго Чарли замолк. Потом сказал:
— Ты, должно быть, думаешь, Рэй… Ты, должно быть, думаешь, что у меня есть другая. Что я затем и свалил из дома. Мне пришло в голову, что ты, наверное, так подумаешь. В конце концов, из всего, что ты наблюдал, можно сделать именно такой вывод. Из того, как вела себя Эмили, когда я уезжал, и из всего прочего. Но ты ошибаешься.
— Да, я тебя понял. Но я хотел с тобой поговорить о другом….
— Усвой это, Рэй. Ты ошибаешься. Нет другой женщины. Я еду во Франкфурт на совещание о смене нашего агентства в Польше. Вот куда я еду.
— Хорошо, понял.
— Такого не было, чтобы я ходил налево. Я и не глядел ни на кого другого — то есть всерьез не глядел. Это правда. Чистейшая правда, черт побери!
Чарли перешел на крик, хотя, быть может, он просто перекрикивал шум в зале отправления. Потом он замолчал, и я прислушался, стараясь определить, не плачет ли он снова, но в трубке звучали только шумы аэропорта.
Внезапно Чарли проговорил:
— Я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь: ладно, о другой женщине речь не идет. А как насчет другого мужчины? Признайся, ты об этом думаешь? Ну давай, говори!
— Да нет же. Мне и в голову никогда не приходило заподозрить, что ты гей. Даже в тот раз, после выпускного экзамена, когда ты упился вусмерть и стал изображать…
18 
