очень нудно 
53 
Объектом своих матримониальных притязаний она выбрала сами понимаете кого, усугубляя депрессию профессора и вынуждая к затворничеству.
К счастью, дама сошла на Магхе, оставив Штильнеру письмо.
Письмо он утилизировал, не читая.
Две пересадки лишь усилили отвратительное настроение. На Хиззаце всех пассажиров, ожидающих старта, бесплатно увеселяли в честь рождения правнучки у местного верфевладельца Берсаля. Шесть часов песен, танцев, комических скетчей, галлюциногенных взаимо-губок, выпивки на дармовщину и прочего насилия над свободной личностью – это, знаете ли, слишком. А на Кемчуге, где профессор и обзавелся дурацкой шляпой, он стал свидетелем драки между горцами-аборигенами, охранниками тамошней тюрьмы, и троицей охотников с Честера.
Горцам не повезло: охотники оказались модификантами, людьми строгих нравов, со втяжными когтями и гормональными ускорителями реакций. В результате конфликт быстро исчерпал себя. Костюм пришлось отдать в химчистку: невольного очевидца с ног до головы забрызгало кровью.
– Пассажиров, отбывающих рейсом 97/31 Китта – Хордад – Шравана отправлением в 11:36 по местному времени, просим пройти на посадку к 69-му выходу терминала «Лямбда». Повторяю…
Вздохнув, профессор двинулся в сектор досмотра. Запах бетеля пропитал космопорт насквозь, преследуя Штильнера по пятам. Рослый таможенник долго изучал его паспорт. Черное лицо офицера лоснилось, вызывая неприятные ассоциации.
– Сечень? Это в Архиерее?
– Бета Архиерея.
– Цель поездки?
– Частная.
Вокруг саквояжа, игнорируя картонку со шляпой, накручивала кольца полицейская мамба. Таможеннику не нравился профессор, а мамбе не нравился профессорский багаж. Змея шипела и нервно трепетала жалом.
– Откройте, будьте любезны. Что это?
– Варенье. Из малины.
– Варенье?
– Да. Берут, знаете ли, малину, варят с сахаром…
– Продукты питания, не прошедшие утвержденного цикла обработки, к ввозу на Китту запрещены.
– Это не продукт питания, – профессор озверел. Мигрень, ужасный рейс, скверное расположение духа, а также придирки таможенника толкали к безумствам. – Это медикаментозное средство. От подагры и приступов эпилепсии. Также, молодой человек, это предмет культа. Ни один сеченец не покинет планеты без банки малинового варенья. Если угодно, запросите энциклопедический справочник Гратовского – раздел «Обычаи и верования»…
– Хорошо, баас Штильнер. Вот ваш паспорт. Добро пожаловать на Китту.
Мамба, разочаровавшись, вернулась на поясной крюк офицера.
Покинув космопорт, Штильнер взял на стоянке извозчика-пигмея. Подвижный, как если бы целиком состоял из пружинок, извозчик не стал ломить цену – за доставку к отелю «Макумба» (7-я кольцевая, Синий крааль) он запросил всего полсотни экю. Тем не менее, профессор собрался было торговаться, бросил взгляд на кишку квазиживого подъемника, которая гадко пульсировала, ощутил тошноту и согласился.
Солнце над Киттой старалось вовсю. Ослепительно-голубой свет Альфы Паука вызывал резь в глазах. Купив у пигмея, человека, безусловно, предприимчивого, темные очки за двадцатку («Настоящий «Сейба», бвана! Г'Ханга лицензией не торгует!..»), Штильнер сел подальше от края аэромоба. Мигрень шла на убыль. Головную боль сменила подавленность. Казалось, в небе над космобестиологом, в курортном, умопомрачительном, излечивающем все болезни небе Китты распласталась тень соглядатая-невидимки.
И соглядатай испытывал жесточайшее чувство deja vu.
Желая отрешиться от глупых мыслей, Штильнер вспомнил свой опыт общения с «человечком» графа Мальцова. Загадочная личность, представившись как Филер, частный детектив категорически отказывался от личных встреч, а на связь никогда не выходил без «уродца» – исказителя внешности. В итоге профессор не знал ни его лица, ни телосложения, ни настоящего имени. Впрочем, Филеру доверял граф. Этой рекомендации хватало с лихвой.
Его сиятельство также оплачивал услуги Филера.
Узнав от детектива, что Эмилия – дочь банкира Шармаля, профессор впал в ступор. Эми, честная и целеустремленная Эми, коллега и возлюбленная – наследница денежного мешка размером с красный гигант! Одна из самых завидных невест в Галактике… Будь гематрийка жива, он бы устроил ей сцену – не зная, за что. Но сейчас любые сцены потеряли смысл.
– Дети? – спросил Штильнер. – Они у деда?
– Да, – ответил детектив.
53 
