очень нудно 
59 
Общее согласие, в результате чего бородач откланялся, а Лель повел нас вниз — питаться.
— Лель, а кто это был? — трогаю я по дороге за рукав нашего гида.
— Как — кто? — Лель явно удивлен моим невежеством. — Это наш шеф!
«А магистр?» — хотел спросить я. Но передумал.
Мы миновали фойе и спустились еще ниже. Подвал? Подземный этаж? Скорее, второе. И есть серьезное подозрение, что подземный этаж тут не, один. Такой же коридор, как наверху. Только потолки пониже и пол не паркетный, а застелен линолеумом. Двери по обе стороны белые, металлические — но тоже с табличками. Дверь с надписью «Щитовая» оказалась приоткрыта, и я немедленно сунул внутрь свой любопытный нос, едва не столкнувшись лбами с Ерпалычем, которого почему-то тоже заинтересовала щитовая.
На первый взгляд ничего особенного. Все стены — в распределительных щитах с многочисленными черными рычажками. В углу — большой железный шкаф, скалится циферблатами приборов и мигает похмельными красными глазками индикаторов. Шкаф весь расписан рунами с заговорными знаками, часть из которых я узнаю. У шкафа, в совершенно неожиданном здесь офисном кресле, спиной к нам сидит Тех-ник в синем рабочем халате. Он поглощен работой, и, приглядевшись, я обнаруживаю, что он методично таскает туда-сюда вышитый платок, продетый сквозь хромированную ручку. Платок потрескивает и искрит. Рядом, на деревянной подставке, горит толстая витая свеча перед плохо различимым отсюда образком.
Свеча явно не для освещения: в щитовой под потолком сияют две мощные лампы.
— Вот так они, значит, энергостанции и доят, — констатирует Ерпалыч, после чего мы наконец трогаемся дальше.
— А знаете, Алик, как это на городской подстанции делается? Платочком не обойтись, там удой на гигаватты считается… Приходится закрутки делать. Красотища! — вот такенные кабели узлами скручены, Лектрючки табунами шастают, а вокруг хоровод голых Тех-ников женского полу не старше двадцати пяти! И хором, пока семь потов не сойдет: «Мое слово крепче, чем железо, на закрутку нет переговору, я кручу, подруженьки вяжут…» Мы ведь от энергоснабжения отрезаны — электричество, газ; уже третий… нет, четвертый год. Приходится доить. А снаружи утечки, недостачи, козлы отпущения шкурой платят! Удивляются: область отключена, а при этом даже против прежнего лимита вдвое-втрое потребляет…
Вот так век живи… как в старом анекдоте: «А дустом пробовали?» Может, и пробовали, а нет, так попробуют. Живем, однако!.. Ладно, проехали.
По пути мы успеваем заглянуть еще в две открытые двери и обнаружить медицинскую лабораторию, а следом — компьютерный центр: ряды включенных мониторов и огоньки модемов.
Здесь небось Интернет доят. Вприкуску. Инфу всякую качают, программы, новости, секреты… Грех не подержаться за сосцы, если и сами горазды, и Те на них пашут — и за страх, и за совесть, и за кровушку жертвенную…
— Ухоронка моя заклята, не ворогом ложена, не ворогом взята, аминь, аминь, лиходей меня минь… — доносится из-за ближайшего монитора гнусавый тенорок. Заговор мне знаком, такой читается на сохранность почтового ящика; только без последних слов.
Сворачиваем за угол, и тенорка больше не слышно.
За поворотом — столовая.
Она больше напоминает кафе: стильная дубовая обшивка стен, мягкие стулья, круглые столики (опять же, у одного из столиков лежат два новеньких коврика для кентавров), в углу — стойка, как в баре. Тихий перебор струн в невидимых динамиках; и пахнет на удивление вкусно.
— Борщ с пампушками будете? — Официант материализуется перед нами из воздуха: усики стрелочками, черные волосы гладко зачесаны назад, глаза внимательные; белая накрахмаленная рубашка, узкий черный галстук и черные же отутюженные брюки. Н-да, такой красавец в любом ресторане ко двору бы пришелся!
— Ясен пень, будем! — отвечает за всех Фол, а я не отвожу взгляда от официанта: интересно, как он на кента отреагирует?
Никак.
Клиент есть клиент.
Пусть и кент.
— Пять порций борща… Мы дружно закивали.
— На второе есть котлеты по-киевски, плов, тушеный кролик с гарниром, ромштекс…
— Котлеты. По-киевски, — оборвал Фол этот перечень, который грозил затянуться надолго.
К Фолу присоединились все, кроме Ерпалыча, который заказал плов, причем наверняка только из чувства противоречия.
— Перед нами немедленно возникли пять глубоких тарелок с руническим орнаментом по краю, а следом официант торжественно водрузил на стол дымящуюся кастрюлю с борщом. Нес он ее так, будто это были по меньшей мере омары в белом соусе ла-робера (ел я их один раз в кабаке на халяву; ничего особенного, кстати).
59 
