ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Обрученная во сне

очень нудно >>>>>

Королевство грез

Очень скучно >>>>>

Влюбленная вдова

Где-то на 15 странице поняла, что это полная хрень, но, с упорством мазохостки продолжала читать "это" аж до 94... >>>>>

Любовная терапия

Не дочитала.... все ждала когда что то начнётся... не понравилось >>>>>

Раз и навсегда

Не понравился. Банально, предсказуемо, просто неинтересно читать - нет изюминки. Не понимаю восторженных отзывов... >>>>>




  28  

Она подавлена, перепугана, но в здравом уме. Дэвиду не хотелось думать о том, что с ней будет, если она проведет двадцать лет за решеткой.

Но на следующее утро, когда Дэвид увиделся с Грейс перед официальным предъявлением ей обвинения, она все еще наотрез отказывалась рассказать правду полиции. Все, чего ему удалось добиться, – это уговорить ее не признавать себя виновной. Обвиняли ее в убийстве, притом обдуманном и преднамеренном, что грозило приговором на всю катушку, возможно, даже смертной казнью. Но это уже всецело зависело от суда.

Судья официально отказался выпустить Грейс под залог – впрочем, это была всего лишь пустая формальность: залог все равно некому было бы внести. А Дэвид стал ее официальным адвокатом.

В течение нескольких следующих дней Дэвид буквально лез из кожи вон, чтобы убедить свою подзащитную поведать суду о том, что отец ее изнасиловал, причем делал это в течение ряда лет. Но она отказывалась категорически. После двух изматывающих недель бесплодных усилий он пригрозил, что откажется от защиты.

Молли продолжала частенько навещать Грейс. Ее рапорт был уже закончен. В нем она объявляла Грейс полностью вменяемой и утверждала, что девушка способна предстать перед судом.

Дэвид пригласил Молли на предварительное слушание дела, к тому же дал поручение одному из сотрудников – и тот теперь опрашивал практически весь город, тщетно пытаясь разузнать, не заподозрил ли кто-нибудь когда-нибудь, что творит Джон Адамс со своей дочерью. Он перевидал все возможные реакции: от легкого удивления до предельного возмущения, но никто, решительно никто, не считал покойного способным на что-либо подобное! А столь дикое, по их мнению, предположение все поголовно сочли довольно неуклюжей попыткой оправдать хладнокровное злодеяние Грейс.

Дэвид самолично сходил в школу, где училась Грейс, надеясь, что учителя заметили неладное, – и снова бесполезно. Они говорили, что девочка была «трудная», то бишь очень стеснительная и замкнутая, даже в раннем детстве, что чувство коллективизма было ей напрочь чуждо, что у нее вовсе не было друзей. Еще бы, с тех пор как началась эта гадость с родным отцом, она, в страхе, чтобы правда не выплыла наружу, отшила всех! Очевидно, что учителя считали Грейс странноватой, но тем не менее вежливой и прилежной. Почти все они знали, как тяжко болеет мать девочки, и считали, что на Грейс повлияло именно это. А сексуальные домогательства отца? Боже упаси! Двое или трое упомянули о тяжких приступах астмы, мучивших девочку с тех самых пор, как захворала мать.

Но вот странность! Никого из них не удивил ее ужасающий поступок. Да, она всегда была странной, а после смерти матери и вовсе спятила.

Такую логическую цепочку было легче всего выстроить – полиция пришла к точно такому же заключению: девочка стремилась заполучить наследство, от горя слегка помешалась и сильно повздорила с отцом. Слишком уж трудно было поверить в то, что Джон Адамс в течение четырех лет вел жизнь настоящего извращенца, беззастенчиво используя жену и родную дочь. А предположить, что до этого он нещадно избивал хворающую Эллен, было и того труднее.

Но невзирая на полное отсутствие свидетельских показаний, Дэвид ни на секунду не усомнился в правдивости Грейс. Он верил безоговорочно ее словам, поэтому и промучился все лето, ища подтверждения, поэтому и решился защищать ее на суде. Она наконец согласилась поведать полиции обо всем, но поверить ей категорически отказались, сочтя это хитроумной выдумкой защитника. Попытка подать жалобу государственному обвинителю также провалилась – подобно полиции, обвинитель посчитал историю блефом. В отчаянии Дэвид кинулся к прокурору федерального судебного округа – и вновь вернулся оттуда ни с чем. Ни единому его слову не поверили. Теперь ничего не оставалось, кроме как до последнего держаться этой версии на суде. Слушание было назначено на первую неделю сентября.

В тюрьме Грейс исполнилось восемнадцать.

К тому времени ее перевели в камеру-одиночку. Газеты все лето смаковали ее историю. Корреспонденты пробирались даже в тюрьму и пытались взять у нее интервью. А охранники то и дело впускали фотографов. Репортеры совали им новенькие хрустящие купюры и оказывались прямо перед ней, ослепляя ее вспышками. Однажды ее даже сфотографировали сидящей на унитазе… А то, что она поведала полиции, давно уже просочилось в прессу. Случилось именно то, чего она так опасалась. Она чувствовала себя так, словно предала и родителей, и себя. Но Дэвид неустанно твердил, что это ее единственная надежда выбраться из тюрьмы или даже избежать смертной казни. Но – увы! – ничего не помогло. К тому времени она уже смирилась с заточением, подумывала и о том, что ее в конце концов могут казнить. А такая вероятность была – это признавал даже Дэвид, хотя и неохотно. Это решит суд. Дэвид все еще лелеял надежду, что ему удастся убедить присяжных в том, что девочка убила отца, чтобы прекратить мучительное насилие или даже предотвратить собственную гибель. Она была молода, красива, беззащитна – и она говорила сущую правду, в чем не возникало ни тени сомнения ни у Дэвида, ни у Молли.

  28