20 
Я сделал первый нерешительный шаг. Потом второй. Такое странное ощущение… Я снова шагнул, стал думать о том, какой лапой мне теперь двигать, — и тут же споткнулся. Встал, поднялся, опять шагнул… И опять споткнулся. От досады я даже задрал морду кверху и завыл. При этом я сам немного испугался своего голоса — слишком уж неожиданно получилось. Само собой вырвалось. Зато я понял, что если я могу выть сам собой, то, значит, и идти должен не задумываясь — тогда все получится. Просто надо расслабиться и махнуть на все рукой… то есть правильнее сказать — лапой. Довериться своим инстинктам. Наверное, разум в таких случаях только мешает.
Я попробовал задушить в себе мыслительные процессы — и тут же, как миленький, побежал трусцой. Впрочем, радоваться было рано: неизвестно, какие еще страшные сюрпризы ждут меня впереди. Потому что скорее всего превращение еще не закончилось; вернее, закончилась только физическая его часть.
Подтверждение моей догадки не заставило себя ждать. Стоило мне перестать думать и отдать свой разум на откуп новому телу, как меня начали посещать весьма и весьма странные мысли. Не припомню, чтобы я думал о чем-то подобном раньше. Словом… я почувствовал острое желание поохотиться.
Голова моя невольно потянулась к земле, и я стал энергично крутить туда-сюда своим длинным носом, пытаясь напасть на какой-нибудь след. Когда след мне попадался, я тут же определял, кому он принадлежит и когда был оставлен. Я поднимал морду вверх и втягивал запахи, которые носит ветер. Рыская между деревьями, я явственно представлял, как за кем-нибудь гоняюсь. Где-то в глубине моей памяти еще теплилась мысль о том, что раньше у меня была другая цель. Но это происходило как раз в той части мозга, которую я выключил, чтобы перестать спотыкаться. Теперь она была почти полностью подавлена. Я хотел только одного — охотиться, а все остальное не имело никакого значения.
Казалось, одна моя половина словно бы заснула, тогда как другая, — о существовании которой я даже не подозревал, — проснулась и теперь вступала в свои права. Как будто я сплю и вижу сон. А может, все наоборот: моя прошлая жизнь была сном, а сейчас наступила явь?
Сон…
Я вприпрыжку бегу сквозь ночь, полную изумительных запахов и звуков… По склону холма, затем по берегу какого-то ручья. Останавливаюсь, пробую на вкус холодную черную воду. Кругом стоит такая темень, что ничего не разобрать. Зато от земли исходит отчетливый запах всякой мелкой живности. Я беру какой-то след, бегу по нему, потом теряю, принимаюсь за новый… Я бесшумен, словно призрак, даже в темноте нет мне преград. Разум больше не нужен — я живу ощущениями. Я стал частью окружающей меня ночи. Я весь превратился в голод, жажду погони и охотничий пыл.
Вот впереди кто-то бежит… Почуял меня… Удирает… Ну и пусть, все равно это моя ночь. Я слышу даже песню, которую поет в небе луна… И нет ни времени, ни пространства — только я один лечу навстречу этому миру, а он летит навстречу мне… Сумрачная жажда охоты поглотила меня — это сладкое наваждение, когда разум спит, когда чувства выползают из самых темных закоулков, чтобы попировать на празднике смерти… Эй вы! Слышите — я несу смерть на остриях своих клыков! Я сам — смерть в собачьем обличье! Ночь — это мое время!
Но время исчезло, а ночь подхватила меня и унесла далеко-далеко… Я стал хищником, все остальные — жертвами. Не помню, скольких мелких тварей мне удалось поймать. Когда я ел их, они пищали, а на зубах у меня скрипел мех. И мне казалось, что я делаю все правильно, что так и надо. Можете не верить, но мне действительно так казалось…
Один раз среди ночи охотничий восторг так переполнил меня, что из моей пасти сам собой вырвался громкий протяжный вой. И в ту же секунду я услышал, как вдалеке кто-то завыл мне в ответ. Это привело меня в такое смятение, что я даже толком не понял, что со мной происходит. И хотя ответный клич больше не повторился, я еще долго медлил, прежде чем снова взял след.
Воспоминания той ночи грешат темными пятнами и провалами, как всегда бывает, когда пытаешься восстановить сон или день, заполненный однообразной работой. Случалось, я уставал и останавливался, чтобы отдышаться. Несколько раз жадно пил из ручьев и мелких лесных водоемов. Но даже когда мое тело отдыхало, а ноги не вели меня по следу, я продолжал мысленно охотиться. Только ближе к восходу мой охотничий пыл начал понемногу стихать. В воздухе появились новые запахи — запахи, означавшие близость человеческого жилья. Впрочем, пока расстояние позволяло особо не беспокоиться.
20 
