112 
– Недавно с огромным удовольствием прочёл «Тирмена». Но вот конец поверг меня в недоумение. Возможно, так и было задумано, но всё-таки: застрелился Даниил или нет?
– А все же интересно, что в конце-то произошло? Даниил поделил свою энергию?
– Смутил «приговор» мужа: «Читается очень хорошо, но финал никакой». Подтверждаю. Читается прекрасно. А финал… Холостой выстрел. Нет катарсиса, ну убейте, не-ту! Читала, читала… И кончилось как-то… легко, что ли? Не знаю.
– Понять смысл книги я так и не сумел. Чем все закончилось? Может, там и не было смыcла?
– Кажется и язык неплохой, и сюжет присутствует, а до конца прочитаешь, и понимаешь – обманули! Про что книга-то?
И снова роман начинается библейскими аллюзиями. Два главных героя – два поколения. Старик с "говорящим" именем Петр (на идейном уровне это имя должно хоть что-нибудь подсказывать?) живет по Ветхому завету. Сверху говорят «убей», и он убивает, ни о чем не задумываясь. Он так поддерживает определенный – естественно, определенный не им! – МИРОПОРЯДОК. Авраама тоже не спрашивали: хочет ли он приносить сына в жертву? И Моисея не спрашивали, когда отправляли к фараону. Впрочем, Авраам хотя бы сопротивлялся, и Моисей поначалу возражал. А Петр не сопротивляется – очень "правильный", очень послушный высшей воле человек. В книге подчеркивается, каким образом он получает приказ – в буквальном смысле бумажку под дверь подсовывают. Кто передает? – нет, его это не волнует.
Он выполняет.
"…прежде нежели пропоет петух , трижды отречешься от Меня…"
И в ученики к старику попадает будущий новый охранитель миропорядка – мальчишка с не менее "говорящим" именем Даниил. Пророк Даниил, львиный ров, служба при вавилонском дворе… Это ведь Даниил растолковал Валтасару, что значит сакраментальное "мене, мене, текел, упарсин". Петр и Даниил! – но ряд ассоциаций выстраивается не на событийном уровне. Это уже на идейном. И Даниил сначала живет по тому же завету, что и Петр – предавая, стреляя, убивая без особых колебаний. Так надо, сапиенс! Но постепенно юноша начинает мучиться вопросами. Он спрашивает: а почему? а зачем? да как же так можно?
А МОЖНО ЛИ?!
И в конце заявляет: Я НЕ БУДУ! Он подносит пистолет к виску – к своему виску, вместо того, чтобы стрелять в указанную свыше жертву, в учителя, списанного в утиль. Убивая себя, он стреляет в прежний миропорядок. Неужели в этот момент не вспоминается «смертию смерть поправ»? – на идейном уровне. В книге появляется "мертвый тирмен", который, воскреснув, рушит прогнившее мироустройство.
После чего все остальные мертвые встают, и так далее.
С нашей точки зрения – может быть, наивной – роман закончен. Абсолютно. В конце расставлены все необходимые нам акценты. Допустим, они расставлены плохо, а мы – бездарные писатели. Это уже на ваше усмотрение. Но для нас было потрясением, когда, как и в случае с «Vita Nostra», мы поняли, что большинство таких акцентов – мимо кассы. На событийном уровне – принято, на тематическом – так-сяк; на идейном – почти никак.
А потом мы поняли – все нормально. Событийный ряд, как братская могила, погребает все на свете. И все вопросы по финалу завязаны только на него: что герой сделал, что с ним произошло, куда он пойдет дальше. Куда ж мы так торопимся? Выходит, времени ни на что, кроме наблюдения за событиями и их простейшей оценки с действенной точки зрения, не хватает?
Был в свое время революционный переход жанров от эпопеи к роману. Эпопея – это макрокосм. Эпопея рассматривает жизнь в колоссальных масштабах. Она затрагивает могучие исторические события, судьбы народов и империй, катаклизмы и катастрофы. Если есть там личностный герой, то он нужен для озвучивания великих идей и показа глобальных процессов. Роман – это уже микрокосм и макрокосм "в одном флаконе". Человек и общество, человек и стихия; человек и время. Или судьба. В романе появился герой с его бытом, мировоззрением и проблемами. Роман – это во многом частная жизнь отдельных личностей.
Сейчас, похоже, этот процесс дошел до логического конца. Герой вытеснил ВСЕ. Независимо от того, роман это или повесть, рассказ или сериал. Все сосредоточивается исключительно на герое – что с ним произошло, что он сделал. Выжил – не выжил, женился – не женился; сколько врагов убил и каким особо извращенным способом. Это и есть наивысшее проявление событийного восприятия финала – зацикленность на том, что произошло с главным героем и его спутниками. Интерес к личности героя уничтожил все планы: идейный и тематический, интеллектуальный и эстетический, аллюзийный и культурный. Стиль не нужен, культура излишня, слог мешает – дайте героя!
112 
