I

Оказавшись под каменным козырьком, Вульм фыркнул по-лошадиному и так тряхнул мокрой гривой волос, что капли полетели во все стороны. Осенняя слякоть и дождь, зарядивший с утра, раздражали его. Жару летом и стужу зимой Вульм переносил куда лучше. Да и шрам на бедре – память о визите в мрачные подземелья Шаннурана – разнылся на погоду, тоже не прибавляя хорошего настроения.

– Далеко еще, Хродгар?

Великан-северянин с трудом, как медведь в узкую расщелину, втиснулся в укрытие. С шумом выдохнул, словно вознамерясь опрокинуть чарку крепчайшей "Крови Даргата", и полез за пазуху. Долго рылся там, забираясь все глубже – казалось, Хродгар давным-давно копается в собственных потрохах – и наконец извлек на свет свиток тонкой кожи. Если верить утверждениям Хродгара, он лично вырезал этот лоскут из спины несчастного следопыта-лигурийца. «Бедняга сам просил облегчить его страдания! – каждый раз уточнял северянин. – Кричал, что карта жжет его огнем, и скоро пропалит насквозь. Ну, я и помог, от чистого сердца… Правда, потом он все равно умер. »

Перед смертью лигуриец успел рассказать: карту на его спине вытатуировал колдун посредством ужасного заклятия. В последнем Вульм нисколько не сомневался. Иначе с чего бы цветным линиям и значкам светиться в темноте?

– Мы здесь, – корявый палец Хродгара уткнулся в изгиб пунктира, ведущего сквозь чешую нагорья Су-Хейль. Желая удостовериться, северянин выглянул из-под козырька, и дождь с восторгом забарабанил по его рогатому шлему. – Точно тебе говорю. Вон тропа сворачивает вправо. Вульм, ты ж грамотный? Что тут написано?

– Палец Хатон-Идура, – с трудом разобрал Вульм.

Действительно, напротив них в мглистое небо вздымался одинокий белый утес. Более всего он и впрямь напоминал палец окаменевшего исполина, торчащий из-под земли. Зная чувство юмора исполинов, Вульм не сомневался, какой это палец.

– Значит, мы на верном пути!

Хродгар от души хлопнул приятеля по плечу, и Вульм едва не вылетел кубарем под дождь. Уроженцу студеных фьордов Норхольма было не привыкать к сырости и зябким струям, секущим лицо. Осень в теплой Эсурии старалась – и никак не могла досадить великану. А близость вожделенной цели зажгла в его кабаньих, глубоко посаженных глазках огни азарта.

– Ладно, пошли, – буркнул Вульм. – Хорошо бы найти пещеру до темноты.

До входа они добрались засветло.

Тропа в очередной раз вильнула змеей – и завершилась раздвоенным "жалом", упершись в отвесную скалу. В камне, изъеденном ветром и временем, чернели две мрачные дыры – точь-в-точь глазницы черепа. К ним вел ряд полуобвалившихся ступеней – столь древних, что возникало серьезное сомнение: человеческие ли руки вытесали их тысячелетия назад?

Вульм огляделся. Здесь, на крайнем западе Эсурии, в пустошах дикого приграничья, бесплодных и опасных, боялись селиться даже кровожадные пикты. Авантюрист и бродяга до мозга костей, Вульм по опыту знал: в холмах и подземельях может скрываться кое-что пострашнее дикарей. Семейка людоедов-й’эху, следящая за тобой голодными взорами – не самое худшее в нашей тихой, скучной, а главное, короткой жизни.

На миг ему почудилось движение на гребне ближайшего холма. Ладонь Вульма легла на рукоять меча. Искатель сокровищ замер, до рези в глазах всматриваясь в серую пелену дождя. Нет, показалось. Просто качнулся под ветром одинокий куст бересклета – всплеснул голыми ветвями, уподобясь живому существу.

– Достань карту, Хродгар. В какую дыру нам лезть?

– Я и так помню, – прогудел великан. – Крест стоит возле левой.

– Тогда вперед! Надеюсь, там хотя бы сухо.

Скользя на мокрых ступенях, приятели начали подъем. Оказавшись на узкой площадке перед входом, Вульм обнажил меч, а северянин выволок из-за пояса двулезвийную секиру с укороченной рукоятью. Сперва один, а там и другой полумесяц тускло блеснули, словно улыбнулись по очереди. Великан бережно, с нежностью отер влагу со стали. К секире Хродгар относился, как к родной дочери. Она платила ему ответной преданностью, не раз выручая хозяина в опасных передрягах.

  20