очень нудно 
122 
— Хорошо, что вы от меня хотите? — спросил Родриго — Вам нужны деньги, или что? Вы убили всех моих людей, так? С какой целью? Вы хотите этот остров? Он мне не принадлежит, забирайте его. Я и так собирался отчаливать отсюда ночью. Мне все равно, что вы будете делать. Миравелль, отойди от него!
Внезапно его встревожил неопределенный гул, некий ясно выраженный звук, который я не мог идентифицировать, пока Родриго не выкрикнул:
— Вертолет! Они улетают без меня! — Он подбежал к открытому балкону. — Остановите их. Будь они прокляты.
Он хотел в Испанию, в ту ее область, где царило беззаконие.
Я вновь прощупал окрестности. Два человека. Мужчины. Какая польза для нас или будущего этого острова, если им удастся удрать? Я вцепился в железные перила балкона и наслал Огонь.
Я не знал, сможет ли их с такой дистанции настичь удар, но никто не узнает, если моя попытка окажется неудачной. Мое тело напряглось от попытки, внутри меня разрастался обжигающий комок, который я питал со всей возможной энергией, и внезапно Огонь ударил в вертолет с силой, заставившей его завалиться на бок. Я собрал для удара всю волю. Огонь. Вертолет охватило пламенем. Наконец он взорвался.
Это произошло на значительном расстоянии от нас, но все в комнате сжались, когда прозвучал взрыв. Вспышка осветила остров.
Родриго лишился дара речи.
Я схватился за перила, испытывая головокружение, истекая потом, затем отшатнулся назад, взирая на зрелище: огромная машина падает на взлетно-посадочную полосу. Вертолет медленно сгорал дотла. Меня снова замутило от мысли, что мне это по силам, что я это сделал. И ощущение пустоты, бессмысленности нахлынуло на меня. Я ни во что не верил. Я ни для чего не годился. Я должен был умереть. Все это будто зафиксировалось в моем сознании. Я не мог ни пошевелиться, ни заговорить.
Квинн взял ситуацию под контроль; рядом с собой я слышал его твердый голос.
— Итак, приятель, — сказал он Родриго. — Больше они не удирают без тебя. Еще какие-то пожелания к нам? А теперь скажи мне: что ты сделал с парочкой в номере пентхаус, теми, кого Миравелль и Оберон называют Мать и Отец?
Родриго медленно повернулся и посмотрел на меня злыми сузившимися глазами, его рот искривился от гнева. Он снова взял свой маленький телефон, и излил в него свое недовольство на испанском; единственным различимым словом было "Лоркин".
Наверху загремели шаги.
— Хммм… Итак, она тоже жива, — сказал Оберон из-за его спины.
Миравелль заговорила нежным певучим голосом:
— Ах, пожалуйста, пожалуйста, если вы явились, чтобы спасти нас, то давайте пойдем в комнату Матери и Отца. Давайте посмотрим на них. Родриго обещал, что они там, они на льду, пойдемте! Они целы и невредимы. Пожалуйста, Оберон, пожалуйста! Пока не пришла Лоркин.
— Ты идиотка, — сказал Родриго, не спуская с меня глаз, потом вновь оглядел Мону и Квинна, тщетно пытаясь сообразить кто мы, как с этим справиться. У него не было ружья, но в его сапоге еще оставался нож, и он отчаянно ждал появления Лоркин.
И Лоркин, ко всеобщему удовольствию, вышла на сцену.
Мы услышали, как она спускается с этажа над нами. Мы слышали, как она топает по балкону, и вот она показалась в открытых дверях номера.
Еще до того, как я осмыслил то, что увидел, я услышал глубокий безысходный вздох Оберона, а Мона горько рассмеялась.
Существо, как и ожидалось, было шести с половиной футов ростом, со свежей, как у младенца, кожей, обнаженными руками и ногами, но у нее было не овальное, а круглое лицо с миндалевидными зелеными глазами, необыкновенно красивыми; ресницы такие густые, что можно было бы подумать, что они искусственные, но они таковыми не были. Нос у нее был, как у котенка, а ротик — сладким и розовым, подбородок — маленьким и упрямым. У нее были рыжие, как у Моны, волосы, убранные с сияющего лба и, скорее всего, как-то закрепленные на затылке, потому что развевались у нее за спиной.
Она была в безрукавной кофте, мини юбке с низко посаженным на талию ремнем и зашнурованных сзади ботинках на высоких каблуках.
Что шокировало? Она оказалась вооружена, но речь не о ружье в наплечной кобуре, а об автомате Калашникова, перекинутым через плечо.
Ситуацию она оценила мгновенно. Но для страховки Родриго исполнил еще одну арию на испанском, суть которой сводилась к тому, что ей следует убить нас всех, включая Оберона, но оставить Миравелль.
122 
