очень нудно 
107 
— Он весь похолодел. Прямо как мертвец, — сказала проститутка.
Но тут из дверей убивающей траханьем комнаты послышался голос фрау Таши:
— Он шевельнулся! Клянусь вам, он шевельнулся!
Сборище в коридоре разделилось почти поровну: одни отшатнулись от двери, другие приблизились к ней, чтобы рассмотреть получше.
— Он снова пошевелился! — доложила фрау Таши.
— Потрогайте его! — воскликнула замешанная в деле шлюха. — Только пощупайте, какой он холодный.
— Я ни за что на свете до него не дотронусь, — заявила фрау Таши. — Но ты посмотри повнимательней и сама скажи, шевелится ли он.
Трампер подвинулся ближе; поверх теплого, надушенного плеча девицы он разглядел сквозь открытые двери шокирующе-белое пятно зада, вздрагивающего на скомканной постели; затем дверной проем наполнился людьми, которые закрыли от него картину.
— Polizei! [31] — закричал кто-то, и мужчина с неряшливым комком одежды в руках, нагишом выскочивший из комнаты в конце коридора, оглядев толпу, поспешил обратно.
— Polizei! — повторил кто-то, как раз в тот момент, когда трое полицейских появились в конце коридора — двое с флангов, самый широкоплечий и плотный посредине, — распахивая по пути все закрытые двери. Тот, что шел посредине, уставился прямо на собравшихся и рявкнул:
— Никто не должен пытаться уйти!
— Посмотрите, он сел! — крикнула фрау Таши от дверей.
— Где случилось происшествие? — спросил полицейский.
— Он потерял сознание, — сообщила Иоланта. — Он стал холодеть прямо на мне. — Но когда она попыталась приблизиться к полицейскому, который стоял посредине, один из тех, что прикрывал фланг, преградил ей путь.
— Назад! — рявкнул он. — Всем назад.
— Что тут произошло? — спросил полицейский, который стоял посредине. Длинные перчатки на его запястьях сморщились в том месте, где он упирался руками в бока.
— Господи, если вы позволите, я вам все расскажу, — взмолилась проститутка, которую остановили. — Я вам все расскажу!
Тот самый полицейский, что преградил ей путь, кивнул:
— Ладно, рассказывай.
— Посмотрите, он встает! — закричала фрау Таши. — Он не умер! Он и не умирал!
Но по грохоту и стону, последовавшими за ее восклицанием, Богус догадался, что воскресение было кратковременным.
Затем лежащий на полу комнаты подал голос — голос, едва начавший оттаивать, слабый, заглушаемый стучавшими зубами.
— Ich bin nicht betrunken! (Я не пьян!) — сообщил он. — Ich habe zuckerkrankheit! (У меня диабет!)
Полицейский — тот, что посредине, — отделился от толпы у дверей и неуклюже ввалился в комнату, наступив на вытянутую бледную руку корчившегося на пороге существа; другая рука его слабо дергала за тонкий шнурок с жетонами, висящий на шее.
— Was Sie sehen ist em Insulinreaction! (To, что вы видите, является реакцией на инсулин!) — простонало существо. Это напоминало запись на автоответчике. — Fiittern Sie mir Zucker, schnell! (Дайте мне поскорей сахару!) — выкрикнуло оно.
— О, разумеется, — хмыкнул полицейский. — Всего лишь сахар. Будь спокоен! — И он наклонился вперед, чтобы поднять с полу невесомого, как банный халат, Меррилла Овертарфа.
— Он говорит: сахар! — язвительно произнес полицейский. — Он хочет сахару!
— Он диабетик, — пояснил Трампер стоявшей рядом с ним проститутке и шагнул вперед, чтобы потрогать скрюченную руку Меррилла. — Привет, старина Меррилл, — успел сказать Богус, прежде чем один из фланговых полицейских, явно превратно истолковавший его жест в сторону скорчившегося Меррилла, ткнул своим локтем в солнечное сплетение Трампера, пихнув его прямо на пухлую, пахнущую мускусом даму, которая гневно отразила ударом по шее внезапное нападение нахала. Едва не задохнувшись, Богус испуганно отшатнулся, пытаясь объясниться жестами, но двое полицейских прижали его к перилам и запрокинули ему голову назад, прямо в лестничный колодец. В искаженном ракурсе Богус видел, как Меррилла понесли вниз по лестнице, в холл.
Соревнуясь со скрипом входной двери, голос Меррилла, ломкий и слабый, проскрежетал:
— Ich bin nicht betrunken!
Затем входная дверь захлопнулась, прервав этот невнятный, скорбный вопль.
Трампер пытался восстановить дыхание, чтобы все объяснить. Но ему удалось лишь прохрипеть:
— Он не пьян. Позвольте мне пойти с ним. После этого один из полицейских плотно сдавил ему губы, слепив их вместе, словно это было тесто.
Богус закрыл глаза и услышал, как какая-то шлюха сказала:
107 
