очень нудно 
29 
— Ха! — восклицает Красавчик. — Так он и есть торговец!
А Пафф спрашивает:
— Фред? Кажется, эти люди желают что-то купить? Разве ты сегодня не торгуешь?
Если бы Лидия Киндли выкрикнула то же самое, я бы это снес. Если бы она оказалась заодно со своим Красавчиком, я как-нибудь пережил бы это. Но я чувствовал, как она стоит тут рядом и трепещет от жалости.
— О, мистер Трампер, — говорит она. — Вы не должны стыдиться этого. Понимаете, некоторым людям приходится работать. И я считаю, что с вашей стороны это настоящий поступок!
Ее сочувствие настолько глупо и наивно, что оно глубоко задевает меня.
— Господи, Фред, возьми себя в руки! — говорит Пафф. Еще и Пафф! Это потому, что ему полагается заботится обо всем, что не так. (На нашем организационном собрании он говорил нам, что присматривает за всеми своими «мальчиками», но тогда я не поверил, что это в буквальномисмысле!) Однако это слишком.
Они окружили меня, Пафф и Лидия, а чуть даль-ще перед лотком — этот злобный Красавчик. Его злорадство я могу понять! Но позади него собралась, клянусь вам, целая толпа. Поглазеть на разыгравшуюся драму куда интереснее, чем на обыкновенное получасовое шоу. Толпа жаждет зрелищ. Вот если бы они могли созерцать эти полчаса что-то особенное. Если бы они могли выставить на поле торговцев вразнос, натравить на них айовских свиней, позволить им защищаться своими идиотскими лотками, — вот это было бы настоящее получасовое зрелище!
Я складываюсь.
Я прилаживаю свой лоток с товаром и пробиваюсь вместе с ним мимо продолжающего бубнить Красавчика. Затем я врезаюсь в эту мерзкую толпу; словно широким ножом, я рассекаю массы, двигаясь вперед. Я продолжаю двигаться; я несу лоток на спине, сгорбившись под его тяжестью и пробиваясь вперед; мой щит защищает меня от атаки сзади. Я вижу впереди очертания искаженных страхом лиц, сторонящихся меня вместе с моей ношей; вслед мне выплевывают оскорбления. Временами мой щит застревает, но чаще его хватают. С моего лотка что-то хватают! Я чувствую, как они, словно хищные птицы, хватают то значок, то брелок. Вокруг меня чудовищные джунгли: все мои пряжки расхватываются дикарями.
Обогнув последний угол дальней зоны, я замечаю — слишком поздно, чтобы избежать столкновения, — исполненного достоинства копа из студенческого городка. Мне остается лишь пониже опустить голову; я слышу рядом его шумное дыхание, вижу его нахальное лицо, ныряющее куда-то вниз, плывущее между моими изнуренными коленями. Каким-то чудом мне удается не наступить на его нагрудный значок. Продолжая свой исход, я жду, когда его пуля пробьет щит и вопьется мне в позвоночник. Но ничего такого не происходит, и я благополучно добираюсь до ворот команды Айовы.
А что, если, думаю я с ужасом, мой щит обезглавил его? Что если, когда я видел, как падала его голова, она падала уже отсеченной?
Я вваливаюсь в комнату концессионеров стадиона, падая на колени под тяжестью лотка. Кто-то оказывается настолько добр, что снимает эту ношу с меня. Это номер 368, в своем галстуке с красными футбольными мячами.
— Боже мой, 501-й! — восклицает он, глядя на мой опустошенный лоток. — Ты продал все подчистую! На какой трибуне?
Меня окружают другие. Главный бухгалтер начинает подсчитывать, на какую сумму я реализовал товару и каков мой процент. Я слишком обессилел, чтобы объяснять. Он обнаружил, что я «продал» все брелки, кроме одного, все значки, кроме четырех с надписью «Налетай соколом!», все маленькие айовские булавки, с прикрепленными к ним золотыми мячиками, и все пряжки. Затем он объявляет, что я «продал» товару больше чем на триста долларов. Проделав загадочные для меня математические подсчеты, он определяет мои «комиссионные» и заявляет, что я заработал двенадцать долларов семьдесят пять центов.
— Меня обчистили, — признаюсь я наконец. — Они меня достали!
— Они? — произносит шокированный 368-й.
— Толпа, — со стоном отвечаю я, пытаясь подняться с колен. — Сумасшедшие фанаты, — говорю я. — Они захватили меня. Они хотели меня уничтожить!
— 501-й, — насторожился 368-й, — ты хочешь сказать, что они отняли у тебя твой товар?
И я слабо машу рукой в сторону моего растерзанного лотка и моих изодранных о гравий брюк.
Но, почувствовав, что ко мне вернулась способность дышать, я понимаю, что мне следует поскорей убираться отсюда. Сюда вот-вот нагрянет Фред Пафф. Позади меня слышен рев толпы — мяч вводят в игру. Большая часть торговцев рассеивается; даже 368-му, алчному болельщику, не терпится уйти. И тогда я делаю взмах рукой, дескать со мной все в порядке, и ему нет необходимости торчать со мной и утешать.
29 
