Последние отзывы

  112  

Таллис со стуком захлопнул кухонную дверь, и сразу же масса предметов посыпалась с полок. Некоторые мгновенно обрели способность к передвижению и шустро покатились ему под ноги. Он отшвырнул их, и они взвизгнули, но не от боли, а от смеха. Едкий запах смешался с теми, что уже наполняли кухню.

Не чувствуя себя в силах заняться бутылками, он сел к столу, где на расстеленных газетах лежали его книги и тетради. Машинально опустил голову на стол, потом сразу же поднял ее.

• Солнце надело шляпу —
• Гей-гей-гей-гей, ура…

Таллис сумел найти дополнительные вечерние занятия, и это давало пять гиней в неделю, но курсы помещались за Гринфордом, и дорога туда и обратно обходилась ему в десять шиллингов. К тому же эти занятия приходились как раз на тот день, когда обычно собиралась подкомиссия по вопросам жилищного строительства, и перенести то или другое пока не удавалось. Кроме того, новая группа хотела заниматься историей профсоюзного движения в Европе — вопрос, сведения по которому были у Таллиса достаточно отрывочными и поверхностными. А среди слушателей было два молчаливо пофыркивающих субъекта откуда-то из Центральной Европы, почти несомненно осведомленных гораздо лучше, чем он. Все это нужно было как-то уладить.

Как чудовищно не хватает его работе размеренности и упорядоченности, подумал он. А думать в последнее время уже и просто не удается. Покой, необходимый для течения мыслей, напрочь исчез из жизни. Все сводится к какому-то сшиванию на скорую руку и наложению заплат, к попыткам обойтись хоть как-то пригодными полуфабрикатами и избежать явного позора. Вздохнув, он потянулся к «Geschichte und Klassenbewustsein». Шум проезжающего по улице транспорта ровно гудел в ушах. Зловонная духота Ноттинг-хилла давила на крышу, давила на голову. Он представил себе, каково сейчас в поле. В поле, среди высокой свежей зеленой травы и маленьких вьюнков-цветочков, он лежал, распластавшись, вдыхая запахи мха и влажной земли, а рядом лежала его сестра.

— Таллис!

Таллис проснулся. Рядом стояла Морган.

В небесно-голубом льняном костюме и белой блузке, она лучилась энергией. Щеки горели от солнца. Войдя, она закрыла за собой дверь. Таллис попробовал встать, беспорядочно сдвинул книги и чуть не упал со стула.

— Ты спишь днем. А я-то считала, что у тебя масса дел.

— У меня масса дел, — сказал Таллис. — Садись вот сюда.

— Нет уж, спасибо, только не сюда. Здесь жутко пахнет.

— Да, нужно прибраться.

— А уборщицу завести ты не можешь?

— Нет.

— Ну и видок же у тебя! Почему ты не бреешься? Щетина на лице кажется седой, но, может быть, это просто грязь? И что это за дурацкая грязно-белая тряпка на шее? Носи или приличный галстук, или рубашку с открытым воротом. И уж если ты хочешь закатывать рукава, то закатывай их аккуратно, а то они смотрятся прямо как старый тряпочный мешок.

— А ты выглядишь потрясающе, — сказал Таллис. — От тебя веет цветами, полями и всем, что растет за городом.

— Экое у тебя поэтическое настроение.

Ее присутствие вызвало в Таллисе вспышку спонтанной радости. На этот раз ему не стало дурно. Он просто безумно, как щенок, обрадовался.

— Господи, как я рад, Морган. Видеть тебя — такое блаженство.

— Не надо такой патетики. Питер дома?

— Нет, он пошел повидаться с Хильдой.

— А что это за мерзкий шум?

— Радио сикха.

— У меня тут письмо для Питера. Я написала его в такси.

— О!

— Передашь ему? — Да.

— Ты какой-то обескураженный.

— Разве ты пришла не ко мне? — спросил Таллис. И тут же умоляюще добавил: — Сядь, пожалуйста. Не стой так, словно ты сейчас уйдешь.

— В твоей помойке есть хоть одна чистая газета?

— Вот. Сегодняшний «Дейли Уоркер».

Аккуратно расстелив газету, Морган села. Таллис устроился напротив и не сводил с нее глаз.

— Так не забудешь передать письмо?

— Нет.

— Прекрасно. Надеюсь, ты не ревнуешь?

— Ты не готова так, как надо, позаботиться о Питере, и поэтому я просил тебя не заигрывать с ним.

— А кто говорит, что я не могу о нем позаботиться?

— Ты не способна на это! — воскликнул Таллис. — У тебя нет ни времени, ни чувства ответственности.

— Какие строгости!

— Питер влюблен в тебя.

— Значит, ты все же ревнуешь!

— Хорошо, черт возьми, да, ревную.

  112