очень нудно 
68 
– Есть другие, лучшие и более выразительные способы пользоваться нашим великим латинским языком, нежели бранные выражения, – ответил с достоинством Цицерон.
Эти слова заставили его нового друга угрожающе застыть:
– Ты действительно осуждаешь моего отца? – спросил он.
Цицерон спешно пошел на попятную:
– Нет, нет, Гней Помпей! Я только отреагировал на то, что ты назвал меня девицей!
Помпей расслабился и снова заулыбался:
– Уж очень тебе это подходило! Я не люблю, когда находят недостатки у моего отца, – он взглянул на Цицерона с любопытством. – Плохие выражения встречаются повсеместно, Марк Туллий. Даже поэты время от времени их употребляют. Их пишут на городских домах, особенно возле публичных домов и общественных уборных. И если полководец не будет называть своих солдат cunni и mentulae, они подумают, что он – чванливая весталка.
– Я затыкаю уши и закрываю глаза, – сказал Цицерон, меняя тему. – Спасибо тебе за твою протекцию.
– Не думай об этом, Марк Туллий! Мы с тобой подходящая пара, как мне думается. Ты поможешь мне с рапортами и письмами, а я тебе – с мечом и щитом.
– Идет, – согласился Цицерон, продолжая топтаться на месте.
– Ну что еще? – спросил Помпей, собираясь уходить.
– Я не отдал твоему отцу приказ о моем назначении.
– Выбрось его, – небрежно посоветовал Помпей. – С сегодняшнего дня ты принадлежишь мне. Мой отец и не заметил бы тебя.
На этот раз Цицерон последовал за ним, и они направились в садик в перистиле. Юноши сели на скамью, залитую нежарким солнцем, и Помпей принялся демонстрировать, что несмотря на нелюбовь к риторике, он все же неплохой рассказчик и сплетник.
– Ты слышал про Гая Веттиена?
– Нет, – сказал Цицерон.
– Он оттяпал себе пальцы на правой руке, чтобы не идти на военную службу. Городской претор Цинна приговорил его пожизненно быть слугой при капуанских бараках.
Дрожь пробежала по спине Цицерона:
– Забавный приговор, как ты считаешь? – спросил он; в нем пробудился профессиональный интерес.
– Да, они сделали из него что-то вроде примера в назидание! Ему не удалось бы отделаться изгнанием или штрафом. Мы ведь не восточные цари, мы не бросаем людей в тюрьму и не держим их там, пока они не умрут или не состарятся. Мы не сажаем людей в тюрьму даже на месяц! Я действительно считаю, что решение Цинны было очень мудрым, – сказал Помпей с ухмылкой. – Эти парни в Капуе превратят жизнь Веттиена в пожизненное мучение!
– Смею сказать, они это сделают, – молвил Цицерон.
– Ну а теперь давай ты, твоя очередь!
– Моя очередь что делать?
– Расскажи про что-нибудь.
– Мне что-то в голову ничего не приходит, Гней Помпей.
– Как звали вдову Аппия Клавдия Пульхра?
– Я не знаю, – ответил Цицерон.
– С такой головой и ничего не знаешь? Я думал, что говорил тебе. Цецилия Метелла Балеарика. Неплохое имечко.
– Да, это очень достойное имя.
– Но не настолько знаменитое, каким будет мое!
– Ну и что ты хотел сказать про нее?
– Она на днях умерла.
– О!
– Ей приснился сон сразу после возвращения Луция Цезаря в Рим для проведения выборов, – непринужденно продолжал Помпей. – И на следующий день она пришла к Луцию Юлию и рассказала ему, что ей явилась Юнона Соспита и пожаловалась на омерзительный беспорядок в ее храме. Какая-то женщина приползла туда и, видимо, умерла там от родов, и все, что служители сделали – это убрали тело, но не вымыли пол. Тогда Луций Юлий и Цецилия Метелла Балеарика взяли тряпки и ведра и, ползая на коленях, выскребли весь храм. Ты можешь себе это представить? Луций Юлий извозил в грязи свою тогу, потому что не мог ее снять, по его словам, он должен был воздать должные почести богине. Затем он направился прямо в Гостилиеву курию и обнародовал свой закон об италиках; устроил палате изрядный нагоняй по поводу небрежения в храмах и вопросил, как это Рим собирается победить в войне, когда богам в должной мере не оказывается уважение? Так на следующий день вся палата похватала ведра и тряпки, и сенаторы вычистили все храмы, – Помпей умолк. – Ну, какова история?
– Откуда ты все это знаешь, Гней Помпей?
– Я слушаю, что говорят люди, даже если это рабы. А ты что делаешь целый день, читаешь Гомера?
– Я закончил читать Гомера несколько лет назад, – самодовольно сказал Цицерон. – Теперь я читаю великих ораторов.
– И не имеешь понятия о том, что происходит в городе.
– Теперь, когда я познакомился с тобой, я научусь и этому. Я понял, что, увидев сон и вымыв храм Юноны Соспиты, жена Аппия Клавдия Пульхра сделала сенату предостережение своей кончиной.
68 
