ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Мистер Эллин с радостью, и даже не с радостью — с восторгом — принял мое предложение. Но не думайте, что мы решили дело, даже не спросив Мартину, где бы она хотела жить, словно она не человек, а вещь, у которой нет желаний. Она уже знала, что каникулы ей предстоит провести в «Серебряном логе», и мы решили, что поговорим с ней о будущем чуть позже — накануне возвращения пансионерок в «Фуксию». Однако перед самым Новым годом, когда до конца каникул оставалась еще неделя, случилось небольшое происшествие, заставившее нас переменить планы.

Все это время Тина жила в доме, как пленница, и если и выходила за порог, то для того лишь, чтоб, сделав несколько шагов, перейти через дорогу и попасть в дом к доктору Перси. Но в тот день, вместо тоненьких туфелек, в которых она оказалась в доме, у нее появилась пара крепких башмаков — местный сапожник, торопясь изо всех сил, дошил их, наконец. Она умирала от желания лепить снежную бабу, которой я предпочла бы украсить собственный сад, надежно укрытый от чужих глаз, но уступила ее настоятельным просьбам не совершать несправедливости и не лишать такого дивного зрелища бедную больную миссис Перси. Мистер Эллин взялся помогать нам, и целое утро мы втроем сооружали бабу и готовили мороженое из снега с малиновым вареньем. Мы всей душой предались этому увлекательному занятию, как вдруг заметили высокую, чопорную мисс Уилкокс, торжественно вышагивавшую по улице с двумя девочками по бокам.

Тина застыла на месте, ее посеревшее личико окаменело от ужаса.

— Каникулы уже кончились? — пробормотала она, запинаясь. — Я должна вернуться ТУДА?

— Нет-нет, еще не кончились, — успокоил ее мистер Эллин. — Это две новенькие, их родителям, как мне сказал мистер Сесил, нужно было уехать в Шотландию, проведать больную бабушку. Поэтому девочек отослали в школу неделей раньше. И ты вообще не должна возвращаться «ТУДА», разве что очень этого захочешь.

— Нет, нет, ни за что! Там ужасно. Девочки шушукались за моей спиной, дразнили меня «попугаихой» и «вороной в павлиньих перьях», а Диана сказала, что мисс Уилкокс — жаба, а я жабье отродье.

— Ну и что, — прервал ее мистер Эллин, желая поскорее прервать этот поток воспоминаний. — Жабы — очень полезные животные и очень милые, если их приручить. У меня самого в саду живет жаба. Я назвал ее Нед и как-нибудь тебя с ней познакомлю. А хочешь, я тебе расскажу, что мы с миссис Чалфонт придумали?

Она кивнула, и мы пошли в дом.

— Ты знаешь, что такое «опекун»? — спросил мистер Эллин.

Она кивнула вновь:

— Опекун — это тот, кто тебя опекает, заботится.

— Так вот, у тебя теперь есть два опекуна: миссис Чалфонт и я. Мы сами себя назначили опекунами, потому что больше некому было это сделать. Мы будем опекать тебя, пока твой папа не приедет или не напишет. Мы договорились, что ты сама решишь, останешься ли ты в «Серебряном логе» или отправишься в другую школу, не в «Фуксию». Не торопись, можешь подумать несколько дней. Подумай хорошенько, а потом скажи.

Она ответила тотчас:

— Тут и думать нечего. Я хочу остаться у миссис Чалфонт. Очень-очень.

— Это не обязательно решать окончательно, ты можешь потом передумать.

— Я никогда не передумаю. — И почти сразу добавила:

— А можно, мы снова пойдем лепить?

Итак, решив вопрос о том, где она будет жить, мистер Эллин направил свое внимание на поиски пропавшего мистера Фицгиббона, покинувшего несуществующий Мэй-Парк в Мидлендсе. Стояли ли такие трудности перед каким-нибудь другим сыщиком-любителем? Причем не только он сам, по собственному разумению, решился действовать в подобной неизвестности, но так же рассудил и доктор Перси, пристально наблюдавший за Тиной во время обеда у себя дома в день святого Стефана, — он предостерег меня, чтобы я не принуждала Тину говорить и не пыталась выведать ее тайну. На нее и так уже оказывали чрезмерное давление, и если кто-нибудь, пусть с самыми лучшими намерениями, будет и дальше склонять ее к неповиновению и нарушению прежнего запрета, ее душевное здоровье может непоправимо пострадать.

  28