очень нудно 
171 
Я повернулся, чтобы убедиться, что Брисеида идет следом, и увидел, как она встала перед погребальной колесницей на колени. Не надеясь успеть, я бросился в гробницу вместе с Нестором. Мы не смогли произнести ни слова, когда она, собрав последние силы, ударила ножом себе в грудь и упала на землю. Да, это было правильно! Как мог кто-то из нас посмотреть в лицо новому дню, который не будет знать Ахилла? Я нагнулся, чтобы подобрать нож, но Нестор остановил меня.
— Автомедонт, пойдем. Им здесь больше никто не нужен.
Поминальную тризну устроили на следующий день, но игр проводить не стали. Агамемнон объяснил почему.
— Я сомневаюсь, что у кого-нибудь хватит мужества соревноваться. Но это не главная причина. Главная причина в том, что Ахилл не хотел, чтобы его похоронили в доспехах, которые его мать — богиня! — получила от Гефеста. Поэтому они станут призом лучшему воину из тех, кто остался в живых под стенами Трои. Вместо поминальных игр.
Я не поверил ему, ведь Ахилл никогда мне об этом не говорил.
— Мой господин, как же ты выберешь лучшего? В поединке? Но успех в поединке не всегда может свидетельствовать об истинном величии.
— Именно, — ответил верховный царь. — Поэтому я собираюсь устроить поединок речей. Любой, кто считает себя лучшим воином из тех, кто остался в живых под стенами Трои, пусть выйдет и скажет почему.
Соперников оказалось двое. Аякс и Одиссей. Как странно! Они представляли собой противоположные стороны величия: воин и — как называют того, кто сражается разумом?
— Да, согласен, — сказал Агамемнон. — Аякс, ты принес его тело. Одиссей, ты сделал так, чтобы Аякс его принес. Аякс, говори первым и скажи нам, почему ты считаешь, что заслуживаешь доспехов.
Мы все сидели в креслах по обе стороны от Агамемнона, я — с царем Нестором и остальными, ведь теперь я был вождем мирмидонян. Больше никого не было.
Аякс был настолько взволнован, что не мог говорить; он стоял перед нами, самый огромный человек из всех, кого я знал, и не мог выдавить ни слова. Выглядел он тоже неважно: с правой стороной его тела от лица до ноги что-то было не так. Выходя вперед, он подволакивал ногу, правая рука тоже двигалась неестественно. Я подумал, что с ним случился небольшой удар. Он нес двоюродного брата слишком долго, и это надорвало самое слабое в нем — его мозг. Когда он наконец заговорил, то постоянно останавливался, мучительно подбирая слова:
— Верховный царь, цари и царевичи… Я — двоюродный брат Ахилла. Его отец, Пелей, и мой отец, Теламон, были родными братьями. Их отец, Эак, был сыном Зевса. Наш род велик. Наше имя овеяно славой. Я требую доспехи, ибо я ношу это имя, принадлежу к этому роду. Я не могу позволить, чтобы их получил незаконный сын вора.
Двадцать мужей задвигались и нахмурились. Что это Аякс делает, как можно клеветать на Одиссея? Одиссей не возражал; словно оглохнув, он смотрел в пол.
— Я пришел в Трою по доброй воле, так же как и Ахилл. Нас не связывала никакая клятва. Меня не нужно было разоблачать, как разоблачили Одиссея, когда он изображал сумасшествие. Только два мужа в нашем великом войске сражались в поединке с Гектором — Ахилл и я. Мне не нужен Диомед, чтобы делать за меня грязную работу. Для чего Одиссею эти доспехи? Старый Пелион слишком тяжел для его немощной левой руки. Его рыжая голова поникнет под весом шлема. Если вы сомневаетесь в моем праве на имущество моего двоюродного брата, то швырните его в гущу троянцев, и посмотрим, кто из нас двоих его вытащит!
Он проковылял к своему креслу и тяжело сел.
Агамемнон казался пристыженным, но было ясно, что большинство из нас было согласно с тем, что сказал Аякс. Я озадаченно вглядывался в лицо Одиссея. Зачем он вообще заявил права на доспехи?
Он вышел вперед и стал в свободной позе, расставив ноги, его рыжие волосы на свету горели еще ярче. Рыжий и левша. Точно, в нем не было никакой божественной крови.
— Это правда, что я пытался уклониться от похода на Трою, — сказал он. — Я знал, какой долгой будет эта война. Клятва клятвой, но многие из вас присоединились бы к этому походу добровольно, если бы имели хоть малейшее понятие о том, как долго вы не вернетесь домой? Что касается Ахилла, то именно я был причиной того, что он пришел в Трою, — я, и только я, раскрыл заговор, когда его держали на Скиросе. Аякс был там, но ничего не понял. Спросите Нестора, он подтвердит. Что касается моих предков, то мне нет дела до подлых намеков Аякса. Моим прадедом тоже был всемогущий Зевс. Что до моего мужества в бою, кто из вас в нем сомневается? Мое тело не лучше, чем у других, и не может подчеркнуть мою доблесть, но я хорошо сражаюсь. Если вы сомневаетесь, сосчитайте мои шрамы. Царь Диомед — мой друг и любовник, а не мой подпевала, делающий за меня грязную работу.
171 
