очень нудно 
26 
– Но я горю желанием помогать вам!
– Ты и так мне помогаешь.
– Тем, что делаю игрушки для императора? Тешу научными безделицами принцессу? Простите меня, сэр, но я надеялся заниматься более серьезными делами. Я думал, быть вашим учеником значит нечто большее.
– Возможно! Но мы должны соизмерять наши действия со временем и обстоятельствами. Не будь я так обременен обязанностями, я бы все свое свободное время посвятил обучению тебя. Но мир стоит на краю ужасающей пропасти, и я не могу пренебречь этим ради твоего обучения и воспитания.
– Я не понимаю, – сказал Бен, начиная злиться. – Если ваша работа имеет такое огромное значение, разве моя помощь здесь не может пригодиться и послужить всеобщему благу?
Глаза Ньютона вспыхнули:
– Я уже сказал, что не могу открыть тайну своих исследований сейчас, Бенджамин. Но придет время, и ты все узнаешь. А пока с тебя достаточно.
Бен кивнул, будто понял главное:
– Вы не доверяете мне.
Ньютон, глядя в пол, нервно барабанил пальцами по ручке кресла.
– Однажды меня уже предал человек, которому я так доверял, – сказал он тихо, – единственный, кому я так безгранично доверял. – Ты смышленый, и сердце у тебя доброе, но и ты так же безрассуден, как и он. Я не могу рисковать и получить еще одного Фацио де Дюйе.
Бен прикусил язык, чтобы не выплеснуть свою обиду потоком резких слов. «Возможно, из-за того, что вы неправильно обращались с де Дюйе, он и предал вас», – подумал он. Но он не сказал этого вслух, это только бы усугубило положение дел. Он выбрал иную тактику.
– Все это время я экспериментировал с разными видами сродства, – сказал он. – Я нашел способ отталкиваться от воды.
– И сделал на основе этого какую-нибудь занятную игрушку для императора?
– Да. Думаю, что да. Но, работая над отталкиванием, я надеялся со временем разрешить проблему с кометой.
Ньютон снисходительно улыбнулся:
– Не беспокойся, я уже решил эту задачу в ходе работы над моей новой системой. А сейчас иди умойся и приведи себя в порядок. Через час у нас аудиенция у императора, и твой нынешний вид, смею заметить, весьма опечалит его.
Раздевшись и вытершись мокрым полотенцем, Бен почувствовал себя цивилизованным человеком, но на душе от того легче не стало. Небрежное отношение Ньютона к его работам сильно обижало, а то, что тот не доверял ему, было еще тяжелее. Казалось, за два года, что он был учеником Ньютона, они сделали круг и вернулись на исходную точку – к тому дню, когда впервые познакомились.
Но кое-что изменилось в отношении Бена к Ньютону. Если тогда, при первой встрече, он почитал его за Бога, то теперь в этом сомневался. Ему никак не удавалось из обрывочных сведений сложить определенное мнение о новой системе Ньютона, поскольку мэтр все время ссылался на какие-то странные, мистические тексты. И все это казалось Бену слишком далеким от настоящей науки. Если бы он только мог хоть краем глаза взглянуть на то, чем занимается его учитель! Ему хотелось удостовериться, что эликсир, который вернул Ньютону молодость, вместе с тем не ввергнул его в бездну какого-то утонченного безумия. Вся жизнь Ньютона состояла из периодических приступов сумасшествия, и последний совпал как раз с тем временем, когда на Лондон упала комета.
Бен точно знал, где находится новая лаборатория Ньютона: все в той же Математической башне, как раз под старой лабораторией. Он также ведал, что ключ от хитрого замка лаборатории Ньютон прячет где-то у себя в комнатах. Если бы он только мог проникнуть в эти комнаты, найти ключ, а затем в лаборатории и записи Ньютона, касающиеся этой его новой системы!
Размышляя таким образом, Бен из вороха своих рубашек выбрал белую льняную и надел ее. Ткань, прикасаясь к коже, вызывала значительно более приятные ощущения, чем грубые полушерстяные рубашки его детства, и он вспомнил, что роскошествует так только благодаря Ньютону.
В тот момент, когда он выбирал, какой костюм ему надеть, кто-то легонько постучался в дверь.
– Кто там? – спросил Бен.
– Служанка, сэр.
– Неужели? – слегка оживился Бен. – Тогда входи.
Дверь скрипнула и открылась. Показалась девушка лет пятнадцати. Глаза ее округлились при виде полуодетого молодого человека.
– Ах, простите, сэр, – сказала она, – я зайду попозже.
У нее было остренькое, какое-то птичье личико, не уродливое, но и красавицей ее трудно было назвать. Она держалась скромно, не в пример легкомысленным служанкам-хохотушкам, и Бен понял, что эта девушка серьезная. Он, может быть, и занялся бы ею, не будь так расстроен и окажись она немного посимпатичнее. К тому же ее лицо чудилось ему странно знакомым.
26 
