очень нудно 
57 
Но потом в одно далеко не прекрасное мгновение все это исчезло. Ее верная подруга, ее наставница перестала вести с ней беседы, больше не приходили зашифрованные письма, ее собственные письма – вначале шутливые, затем умоляющие – возвращались назад без ответа. В семнадцать лет она ощутила такое одиночество, которое ранее ей было неведомо.
И именно в этот момент ее приблизили ко двору, поместили в этот великолепный и ужасный Версаль.
Изучение математики и прочих наук в Сен-Сире не поощрялось, девочек учили там совершенно иным вещам, и пансионерка старшего класса как о высшей награде мечтала стать секретарем королевы, мадам де Ментенон. И вот когда Адриана пребывала в самом отчаянном состоянии духа, выбрали на эту должность именно ее, именно ей оказали такую честь.
И мадам де Ментенон заменила ей «Корай», она стала ее другом, доверенным лицом, почти матерью. Но мадам де Ментенон была по-пуритански благочестива, она считала, что наука мешает спасению души и образование нужно женщине только для того, чтобы быть хорошей христианкой, женой и матерью. Адриана никогда не рассказывала мадам де Ментенон ни о «Корае», ни о своих истинных интересах. Она просто жила по тем принципам, которые исповедовала мадам де Ментенон, защищая себя от разврата девственностью и верой. Но некогда возникшая в ее сердце любовь к науке не гасла. Когда королева умерла, Адриана вновь осталась совершенно одна, потерянная, и очень хотела освободиться от стесняющей морали мадам де Ментенон.
Просматривая страницы с математическими символами, она ругала ту юную Адриану, у которой были все возможности стать той, кем она хотела. Она могла бы выбрать роль любовницы какого-нибудь состоятельного женатого мужчины, который содержал бы ее и совершенно не заботился о том, что она делает в то время, когда предоставлена себе самой. Она могла бы с презрением отвергать светские условности и делать то, что ей заблагорассудится, жить так, как жила Нинон де Ланкло. Но вместо этого она просто закопала себя в могилу и увлекла за собой чуть ли не полмира. Только по причине ее малодушия комета упала на землю, убила Николаса, Торси, короля…
Она стиснула зубы: ну хватит об этом!
Разобравшись с научными книгами, Адриана перешла к книгам, названия которых мало что для нее значили, таким как «Оккультная философия» и «Природная магия». На ее взгляд это были псевдонаучные собрания глупостей, которые она едва ли могла поставить на одну полку с «Началами» Ньютона. Однако она помнила, как д'Аргенсон особо подчеркнул интерес герцога к оккультным знаниям. Самой лучшей ей показалась книга Роберта Флудда «История макрокосмоса и микрокосмоса». Автор, хотя и в наивной форме, излагал принципы гармонического сродства. Она пробежалась взглядом по страницам книги, задумчиво останавливаясь на причудливых рисунках. Один из них сохранился в ее памяти еще с тех пор, когда она впервые его увидела, наверное, в возрасте лет десяти. Благодаря этому рисунку Адриана начала понимать, что во Вселенной все находится в гармонической взаимосвязи.
На рисунке была изображена некая космическая скрипка – монохорд. Ее верхняя часть в виде завитка поднималась значительно выше линии небес, оттуда спускалась вниз одна-единственная струна, пронизывающая царства ангелов, планет, элементов и, наконец, землю. По всей ее длине были обозначены две октавы, показывая, что соотношения между планетами точно такие же, как и между нотами музыкального ряда. Этот простой рисунок стал для маленькой девочки, уже освоившей музыкальную грамоту, настоящим откровением. Он открыл ей дверь к научному пониманию сродства.
И вдруг сейчас этот рисунок по непонятной причине вновь ее взволновал. Адриана принялась внимательно его рассматривать, прочитывая каждое латинское слово, пытаясь найти причину своего беспокойства.
И нашла. Возле самого завитка «скрипки» она увидела ключ, с помощью которого можно было натягивать или ослаблять космическую струну. Ключ держала рука, которая высовывалась из облака. Конечно же, это было наивное изображение руки Бога – мастера, настраивающего космический инструмент. Но почему-то эта рука заставила ее вспомнить совсем не Бога.
Адриана посмотрела на свою руку и вспомнила то ощущение, что возникло у нее, когда она дотронулась до руки Креси. Оно показалось ей смутно знакомым. И сейчас она поняла, что то прикосновение было подобно прикосновению к вибрирующей струне, будто это ее собственная рука невзначай тронула струну космического монохорда.
57 
