Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
87 
– Нет, но я знаю, как ориентироваться в лесу, и знаю тактику отступления.
– Отступление… это звучит лучше, чем «бежать, как испуганный заяц».
Фриск усмехнулся:
– Правда? Ну, тогда вперед!
И они втроем припустили рысью.
– А где все остальные преследователи? – спросил Бен несколько минут спустя. Им вновь овладело подозрение.
– Пантера задала им жару. Она бросилась прямо на императора, так что не остановить, это было последнее, что я видел.
– И вы двое побежали за мной?
– Мой же друг ты, – бросил на бегу Роберт, – а не император. – Он помолчал. – Да и Фриск видел, как они хотели тебя убить. Стрелявший в тебя мертв, – добавил он. – Его уложили сразу же после выстрела. Как ты догадался упасть? Вышел хороший трюк.
– Да я и сам не знаю, как так вышло. Император был настолько откровенен, что я догадался об их планах.
– Думаю, он тем самым допустил ошибку.
Они поднялись на берег, внизу текла Влтава, поверхность которой нещадно решетили капли дождя.
– Вы плавать умеете? – спросил Фриск.
– Конечно, – ответил Бен.
Роберт только пожал плечами.
– Если мы успеем отплыть хотя бы на сотню ярдов, то нас уже никакая пуля не достанет, так что я предлагаю поторопиться.
Бен уже раздевался. В темные воды реки полетели ботинки, кафтан, камзол, а потом, когда голоса начали раздаваться все ближе и ближе, и он сам.
9
Тигель
Креси застонала, когда карета дернулась и остановилась, а потом со страшным скрипом вновь тронулась в путь.
– Хватит этих мучений, – произнесла Адриана. Она держала на руках Николаса, которому это не нравилось, и он все время пытался вырваться. – Езда в карете причиняет тебе больше страданий, нежели верховая.
– Это верно, – произнесла Креси, приложив руку к своим еще не совсем зажившим ранам. – Массаж чресел в седле куда полезнее моему здоровью, чем тряска в карете.
Адриана пропустила мимо ушей скабрезность и попросила возницу остановиться. Они выбрались из кареты, и ноги их сразу же утонули в грязи. Глянув окрест, Адриана поняла, почему карету так сильно трясло. Дорога – не более двух ярдов шириной – была вся в рытвинах, местами глубоких, до двух футов.
Креси с Николасом на руках встала на обочине, а Адриана отправилась искать для них лошадей. Ее собственная кобыла была здесь, но Креси требовался резвый и сильный конь. Никто никуда не спешил: скорость передвижения их маленькой армии ограничивалась скоростью движения повозок, а на такой дороге – если ее вообще можно было назвать дорогой – они ехали со скоростью, с которой бредет по дороге одноногий калека. Фургоны, в которых везли провиант, и тяжелые телеги с артиллерией больше подходили для такой дороги, чем их изящная карета, которую они только что покинули. Но и они двигались еле-еле: лошади, покрытые пеной и грязью, напрягались изо всех сил, а колеса и оси ломались все чаще и чаще.
Возвращаясь назад, Адриана заметила, что из одной кибитки ей махнула рукой совсем молоденькая девушка. Ее звали Николь. Адриана помахала ей в ответ. Николь была из новеньких: их отряд за месяц путешествия увеличился человек на сто, большую часть присоединившихся составляли женщины.
– Шлюха, – пробурчал мужчина рядом.
Адриане показалось, что это он ее обругал, и неведомая, яростная сила развернула ее лицом к этому человеку. Ругательство было адресовано не ей, он злобно смотрел в сторону Николь. Из-под его заляпанной грязью куртки видна была сутана священника.
– Отец, почему вы так ее называете?
Священник – она не знала его имени – устремил на нее серые глаза, он был явно смущен.
– Простите, мадемуазель, я не должен был так говорить в вашем присутствии.
– И все же вы сказали.
Он вздохнул, снимая шляпу.
– Да. Я просто очень обеспокоен, вот и все. Чем дальше мы едем, тем больше к нам прибивается этих… молодых женщин. Герцог не слушает моих советов и не предпринимает никаких попыток, чтобы отогнать их прочь.
– А почему он должен их отгонять? – возмутилась Адриана.
– По причинам морали, они – рассадник греха. Есть и практические соображения: у нас из-за них припасы уменьшаются.
– Но вам же было позволено к нам присоединиться!
– В этом нет ничего предосудительного, я же служитель Господа.
– У нас есть уже один капеллан, он едет с нами от самого Лоррейна.
Священник нахмурился:
– Два священника и почти три сотни шлюх… э-э-э… присоединившихся. Кто же из нас больше съест?
87 
