339 
Она проснулась очень рано и вскоре оказалась у себя на кухне, она стояла посреди кухни с полными руками кусочков газет и кнопок, поскольку стены большой комнаты были уже полностью, сколько она может дотянуться, покрыты вырезками. Ее это настолько поразило, что она даже на время отложила в сторону новые вырезки и кипы журналов и газет. Она думала: нет никаких разумных оснований для того, чтоб мне испытывать такое потрясение из-за того, что я перемещаюсь в следующую комнату, ведь не шокировало меня то, что я покрыла вырезками все стены в первой комнате, — во всяком случае, не настолько, чтобы это смогло меня остановить.
Тем не менее ее обнадежила мысль, что она прекратит развешивать повсюду фрагменты из печати, содержащие информацию, которую невозможно усвоить. Стоя посреди большой комнаты, в которую она вернулась, Анна приказывала себе содрать все со стен. Но она была не в состоянии это сделать. Она опять переходила с места на место, перемещаясь по всей комнате, пытаясь увязать одно утверждение с другим, один набор слов с другим.
Телефонный звонок застал ее за этим занятием. Это была приятельница Молли. Американцу с левыми взглядами нужна была комната на несколько дней. Анна пошутила, что если речь идет об американце, то, значит, человек этот пишет эпический роман, ходит к психоаналитику и находится в процессе развода со второй женой; но сказала, что комнату он получит. Позже он позвонил ей сам и сказал, что зайдет ближе к вечеру, около пяти. Анна к его приходу оделась, вдруг поняв, что за последние несколько недель она нормально одевалась лишь для того, чтобы выбежать за кнопками или каким-нибудь куском еды. Около пяти американец позвонил снова, чтобы сказать, что он прийти не сможет, что ему надо встретиться со своим литературным агентом. Анну поразило то продуманное обилие деталей, которыми он снабдил свой отчет о предстоящей деловой встрече с агентом. Через несколько минут снова позвонила приятельница Молли, чтобы сказать, что Милт (американец) идет на вечеринку к ней домой, не хочет ли и Анна к ним присоединиться? Анна почувствовала, что начинает раздражаться, потом, пожав плечами, успокоилась; она отклонила приглашение; снова надела свой халат и вернулась на пол, в окружение газет.
Поздно вечером позвонили в дверь. Анна открыла и увидела американца. Он извинился, что не позвонил; она извинилась, что не одета должным образом.
Он был молод, по ее оценке ему было около тридцати; волосы — каштановые, молодые, коротко стриженные, похожие на мех здорового животного, тонкое умное лицо, в очках. Умный, проницательный и компетентный американец. Анне был хорошо знаком такой тип людей, она «называла» его, присваивала ему ярлык в сотни раз более сложный и изощренный, чем его английскому эквиваленту, поскольку он был обитателем страны отчаянного безрассудства, Европе пока еще неведомого.
Когда они карабкались вверх по лестнице, он начал извиняться за то, что был вынужден пойти на встречу с агентом; но она перебила его, спросив, понравилась ли ему вечеринка. Он издал отрывистый смешок и сказал:
— Что ж, вы меня поймали.
— Вы спокойно могли сказать мне, что хотите сходить на вечеринку, — ответила она.
Они стояли на кухне, изучающе друг друга рассматривая, улыбаясь. Анна думала: «Женщина, у которой нет мужчины, не может познакомиться ни с одним мужчиной, независимо от того, какой он, сколько ему лет, без того, чтобы не задуматься, пусть даже и на полсекунды: „А вдруг это тот самый?“ Вот по какой причине его ложь вызвала во мне раздражение. До чего же все это утомительно, как мне надоели все эти до отвращения предсказуемые эмоции».
Она спросила:
— Хотите посмотреть комнату?
Он стоял, опираясь на спинку выкрашенного в желтый цвет кухонного стула, удерживая таким образом равновесие, потому что на вечеринке явно выпил лишнего. Он сказал:
— Да, хочу.
Но не двинулся с места. Она заметила:
— У вас есть передо мной преимущество — я-то трезвая. Но кое-что я вам должна сказать. Во-первых, я знаю, что все американцы не богаты, поэтому арендная плата невелика.
Он улыбнулся.
— Во-вторых, вы пишете эпический роман и…
— Неверно, я его еще не начал.
— Еще вы ходите к психоаналитику, потому что у вас есть проблемы.
— Опять неверно, один раз я наведался к промывателю мозгов, после чего решил, что сам я справлюсь лучше.
— Что ж, это хорошо, с вами, по крайней мере, можно будет говорить.
339 
