20 
Часы на здании церкви стали отбивать шесть. Мария подумала, что уедет, так ничего и не рассказав. Шарль-Арман, подняв голову, любовался высокими окнами.
— Шарль-Арман! У меня будет ребенок.
— Что ты сказала? — глухо отозвался он, резко обернувшись.
Она не ответила: он все прекрасно слышал.
— Ты уверена? — спросил он и, сразу же поняв всю нелепость вопроса, добавил: — Я огорчен.
Мария прислонилась к стене, перед глазами все поплыло. Она была готова к чему угодно — и к худшему, и к лучшему, — но только не к этому. Не к этим двум словам, которые все еще звенели у нее в ушах. Шарль-Арман мог вспылить, испугаться, встретить новость упреками или циничным замечанием. Она бы все поняла. А он… он просто огорчен. Как бесхитростно и как безжалостно.
Часы закончили отбивать шесть.
Шарль-Арман ответил чисто рефлекторно. Так отдергивают руку от огня раньше, чем мозг успевает осознать опасность.
Он мысленно повторил ее слова: «Шарль-Арман, у меня будет ребенок», — и только тогда до него дошло.
На втором этаже заскрипели оконные ставни, и раздался старушечий голос:
— Ну конечно, унтер-офицер!
Они быстро выскочили из дворика, словно застигнутые за чем-то недостойным. Когда они миновали сводчатую арку, у Марии вырвался не то смех, не то рыдание. Шарль-Арман увидел, как дергались ее плечи под светлым платьем. А когда они вышли на улицу, она залилась неудержимым, срывающимся на визг смехом и хохотала как сумасшедшая, не в силах идти дальше.
— Ну перестань, возьми себя в руки, прошу тебя! — приговаривал Шарль-Арман.
Мария постепенно успокоилась и прекратила смеяться. Они молча двинулись дальше.
Лицо Шарля-Армана стало серьезным и сосредоточенным.
— Шарль-Арман, ты так ничего и не сказал… — прошептала Мария чуть слышно, и в ее голосе слышались тревога и мольба.
— Обещаю тебе, Мария, что в первое же увольнение поговорю об этом с отцом. Клянусь тебе.
Она чуть приподняла плечи. Да, для него драмой была необходимость все сказать отцу. И в этой драме она была на последнем месте, ей отводилась эпизодическая роль. Она могла стать причиной социальных, религиозных или финансовых неприятностей, а ее любовь и она сама отходили на второй план. Это было настолько жестоко, что она вздрогнула от возмущения. Ей выпало счастье быть любовницей Шарля-Армана, и теперь за это надо платить. Она старше его, и она заплатит сама. Напрасно она ему сказала. Теперь наверняка последует унизительный чек на оплату пребывания в клинике и на дальнейшее содержание ребенка, и этот унизительный чек ее, без сомнения, заставят принять. Что ж, по крайней мере, материальные проблемы будут решены. Теперь ей нужно только одно: она должна быть уверена, что он ни одного дня не будет думать о ней с безразличием или со злобой.
Мария взяла его за руку. Шарль-Арман осторожно высвободился:
— Извини, но я в военной форме.
3
Бобби обычно всегда опаздывал на свидания. Однако в этот день он явился на улицу Сен-Пьер заранее, как будто тогда Элен тоже приедет пораньше. За все шесть месяцев их знакомства ему еще никогда так сильно не хотелось ее увидеть. И за все шесть месяцев он, пожалуй, никогда так долго не соблюдал воздержание. Бобби растянулся на кровати, зажег сигарету и тут же вскочил. Он подошел к маленькой фисгармонии, но смог извлечь из нее только несколько сиплых звуков. Под ногой раздался хруст стекла, и это навело его на мысль разукрасить стекло звездочками. Под рукой как раз был кусочек мыла. Элен все не шла.
Тогда он бросил мыло на туалетный столик, вытащил из кармана карандаш и лист бумаги и принялся рисовать. Ему хотелось набросать портрет Элен, и первые же штрихи, изобразившие густую волну волос, изгиб бровей и очертания подбородка, показались ему очень удачными. Но он сразу отложил рисунок. У Элен не было таких плоских и холодных губ, у Элен были блестящие, полные губы, прекрасно очерченные и нежные. Она была готова в любую минуту улыбнуться во весь рот или рассмеяться, даже когда она дулась. Бобби смял листок бумаги и задумался. Элен… Простодушная фантазерка, принимающая жизнь такой, как она есть. Никаких сожалений, никаких планов на будущее, никаких истерических сцен. То мгновение, которое она в данный момент проживала, всегда было для нее самым радостным.
Послышался шум остановившейся у дома машины, затем лязг замка входной двери и спустя несколько секунд тихий стук.
20 
