очень нудно 
32 
— Эй, незнакомец, — Бык сплюнул на него, — ты все еще околачиваешься на моей собственности? Думал, тебя давным-давно выгнали. Когда я говорю, давай отседова, значит, давай. — Тут он взял свой бокал пина-колады и выплеснул молочную пену в лицо Грэма.
Грэм проснулся в темноте. Кончики пальцев его правой руки были зажаты между матрасом и рамой кровати. На подушку у него натекло изо рта, и лицо было мокрым от собственной слюны. Пижамные штаны плотно обмотали ему ноги, и к своему удивлению он обнаружил у себя эрекцию.
Он ни на секунду не подумал, что она могла позволить подобное. И уж конечно, не с объемистым псевдоковбоем вроде этого. Но откуда вам знать, кем прельщалась ваша жена, прежде чем прельститься вами? Начать с того, что женщины часто поддаются по самым странным причинам вроде жалости, и вежливости, и одиночества, и злости на кого-то третьего, и, мать-перемать, ради чисто сексуального наслаждения. Грэм иногда жалел, что не испробовал поддавания по разным причинам.
На следующий день, пока его мозг официально разбирался с законом Бонара, Карсоном и Ольстерскими волонтерами, он так и эдак рассматривал вопрос о Быке. Сны же не могут быть правдой, ведь так? На то они и сны. Предположительно существуют вещие сны — шаману явилось видение потопа, и он увел племя в холмы; да и в пределах его собственной культуры — разве перед собеседованиями об устройстве на работу вам не снятся сны, предостерегающие вас против неудачных опытов? Так почему бы не существовать снам, вещим задним числом? Куда более правдоподобная концепция, если на то пошло. Он ведь легко мог что-то воспринять от Энн на сублимированном уровне, а затем его мозг мог решиться и сообщить ему эти новые сведения тактично во время сна. Почему бы и нет?
Конечно, Бык его сна совсем не походил на Быка „Гремучки и рубинов“. Во сне он был агрессивным неотесанным типом, в фильме — одним из прирожденных джентльменов прерий. Ни та, ни другая ипостась, оптимистически предположил Грэм, для Энн никакой привлекательностью не обладала, но ведь обе они ложные — одна существовала на экране, другая — у него в мозгу. На что был похож реальный Бык Скелтон (и, для начала, как его зовут по-настоящему)? И, быть может, именно этот Бык понравился Энн?
Потерпев фиаско, мозг Грэма практически без всякого подталкивания обратился к грезам о мести. Сначала он утопил ковбоя в бассейне, полном пина-колады, — последние пузыри из затопленных легких Быка были неразличимы в пышной пене на поверхности бассейна. Затем он подкупил кого-то подбросить гремучую змею под копыта лошади Быка в ту секунду, когда он проезжал мимо гигантского кактуса. Жеребец вздыбился, сбросил Быка, а тот непроизвольно ухватился за кактус, и два гигантских шипа тверже стали проткнули его кожаные брюки и пронзили его яйца, будто оливки в коктейле.
Впрочем, наилучшей оказалась заключительная месть. Что-что, а манера Быка обращаться с очками-хамелеонами», особенно его доводила. Ему не нравились люди, которые носят «хамелеоны» для утверждения своей личности, однако он испытывал несколько чопорную, но активную враждебность к «хамелеонам», как таковым. Он не одобрял неодушевленные предметы, обретающие собственную жизнь, целящие образовать в мире четвертое сословие вслед за людьми, животными и растениями. Эта мысль выбивала его из колеи, даже пугала.
Как-то ему в колонке автомобилиста довелось прочесть совет, предостерегавший шоферов против пользования такими очками, если на их пути были туннели: внезапный перепад освещения выводил очки из строя на те несколько секунд, которые им требовались для перенастройки. Грэм сильно сомневался, что Бык штудирует колонки автомобилиста, а, значит, не будет готов к этой неожиданности, когда отправится из Лос-Анджелеса на север по береговому шоссе. Будем во Фриско еще до темноты, обещал он стервозной уличной шлюхе, развалившейся на переднем сиденье его «купе-де-виль». Радио было настроено на волну любимой ковыльной радиостанции Быка, на заднем сиденье покоился ящик пива.
Сразу к северу за Биг-Суром они оказались перед естественным пробитым в скале туннелем. На пару секунд Бык притормозил, затем стекла его «хамелеонов» настроились, и он вновь набрал скорость. Они вылетели из туннеля под яркий солнечный свет на скорости шестидесяти миль в час. Грэм надеялся, что у Быка достанет времени на характерное восклицание: «Что тут, черт дери, творится?», но особого значения это не имело. В десяти ярдах за устьем туннеля «купе-де-виль» врезался в опущенный отвал тридцатидвухтонного бульдозера. На водительском месте сидел сам Грэм в промасленном комбинезоне и ярко-желтой каске. Вверх над отвалом бульдозера взметнулось пламя, за которым последовал труп Быка и по крутой дуге пролетел над кабиной Грэма. Грэм оглянулся, включил задний ход и медленно переехал безжизненное тело чудовищной машиной, дробя кости и раскатывая плоть в лепешку. Затем двинул бульдозер вперед, столкнул искореженный «купе-де-виль» на обочину и услышал, как обломки покатились под обрыв в Тихий океан. Потом, бросив прощальный взгляд через плечо на багрового лепешечного человека поперек шоссе, залязгал назад в туннель.
32 
