128 
— Мыло? А оно зачем?
— Что? О… прости.
— Ты слышала хоть что-нибудь, что я сказала?
— А, это. Да. Спасибо, что поделилась со мной.
— И это все?
— Да, — ответила Полли. — Ты это ты. Это хорошо. Я это я, кем бы я ни была. Тонк это Тонк. Все это просто… люди. Слушай, неделю назад, самым замечательным событием в моей жизни было прочитать новые надписи в мужской уборной. Думаю, ты согласишься, что с тех пор многое изменилось. Не думаю, что я удивлюсь чему-то еще. Кстати, ожерелье из кофейных зерен — неплохая идея. — Она нетерпеливо постучала ногами по полу. — Я лишь хочу, чтобы они там поторопились.
Они сидели и слушали, а потом Полли заметила небольшой дымок, выходящий из-за скамьи с другой стороны приемной. Она подошла и заглянула за нее. Там, опустив голову на одну руку, лежал человек и курил сигару. Он кивнул, заметив лицо Полли.
— Они там еще век будут спорить, — сказал он.
— Вы не тот сержант, которого я видела на кухне? Вы гримасничали за спиной лорда Раста из Анк-Морпорка?
— Я не гримасничал, мисс. Именно так я смотрю, когда лорд Раст ведет разговор. И однажды я был сержантом, это верно, но, смотрите сами, никаких нашивок.
— Слишком сильна грымасничали? — спросила Нефрития.
Человек рассмеялся. Судя по его лицу, сегодня он не брился.
— Да, что-то в этом роде. Пойдемте в мой кабинет, там теплее. Я вышел только потому, что люди жалуются на дым. И не думайте об этих, они там подождут. Прошу, вниз по коридору.
Они пошли за ним. Дверь действительно была всего в нескольких шагах от них. Человек открыл ее, прошел через маленькую комнатку за ней и сел в кресло. Стол перед ним был завален бумагами.
— Полагаю, мы можем привезти сюда достаточно еды, чтобы вы продержались зиму, — сказал он, поднимая случайный листок бумаги. — С зерном будет трудно, но есть огромное количество белокочанной капусты, хорошо хранится, много витаминов и минералов… но окна придется держать открытыми, если вы понимаете, о чем я. И не смотрите так. Я знаю, что через месяц у вас начнется голод.
— Но я никому еще даже не показывала это письмо! — возмутилась Полли. — Вы не знаете, о чем…
— Мне и не нужно, — ответил человек. — Все дело в еде и ртах. О боги, да нам даже не нужно сражаться с вами. Ваша страна сама развалится. Ваши поля истощены, большинство ваших фермеров — старики, а большая часть урожая идет на армию. А армии ничего не делают для сельского хозяйства, кроме незначительного увеличения плодородия на полях сражений. Честь, гордость, слава… ничто из этого не важно. Эта война должна прекратиться, иначе Борогравия умрет. Вы понимаете?
Полли вспомнила опустошенные поля, стариков, спасающих, что возможно…
— Мы всего лишь курьеры, — ответила она. — Мы не можем…
— Вы знаете, что ваш бог мертв? — спросил он. — Ничего не осталось, кроме голоса, если верить некоторым из наших жрецов. Последние три Отвержения включали камни, уши и аккордеонистов. Ладно, может, я соглашусь с последним, но… камни? Ха! Мы можем посоветовать вам кого-нибудь, если желаете. Ом сейчас довольно популярен. Очень мало запретов, никаких специальных одежд, и гимны, которые можно распевать в ванной. Бога-Крокодила Оффлера вам с вашими зимами не заполучить, а Неортодоксальная Картофельная Церковь, пожалуй, слишком несложна для…
Полли засмеялась.
— Послушайте, сэр, я просто… скажите, а как ваше имя?
— Сэм Ваймс. Специальный посол, вроде атташе, но без этих маленьких золотых шоколадок.[20]
— Мясник Ваймс? — переспросила Маледикта.
— А, да. Это я слышал, — ухмыльнулся Ваймс. — Ваши люди так и не освоили прекрасное искусство пропаганды. И я говорю так потому что… ну, вы слышали об Оме?
Они покачали головами.
— Нет? Ну, в Старой Книге Ома есть рассказ об одном городе, полном грехов, и Ом решил уничтожить его святым огнем, это было в старые дни разрушений, до того, как он обзавелся религией. Но епископ Хорн воспротивился этому, и Ом сказал, что он оставит город, если епископ найдет хотя бы одного хорошего человека. Ну, епископ стучал во все двери, но вернулся с пустыми руками. Оказалось, уже после того, как город сравнялся с землей, что, возможно, там было множество хороших людей и, поскольку они были хорошими, они не могли признать этого. Смерть от скромности ужасна. А вы, дамы, единственные из борогравцев, о ком я знаю, кроме военных, но они, честно говоря, не слишком разговорчивы. Вы не кажетесь такими же безумными как внешняя политика вашей страны. Вы — единственная часть, к которой другие страны относятся доброжелательно. Кучка мальчишек обхитрила первоклассных кавалеристов? Кто-то ударил князя в пах? Дома людям это понравилось. А теперь выясняется, что вы девчонки? Они это полюбят. Мистер де Слов будет очень рад, когда узнает.
128 
