ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Обрученная во сне

очень нудно >>>>>

Королевство грез

Очень скучно >>>>>

Влюбленная вдова

Где-то на 15 странице поняла, что это полная хрень, но, с упорством мазохостки продолжала читать "это" аж до 94... >>>>>

Любовная терапия

Не дочитала.... все ждала когда что то начнётся... не понравилось >>>>>

Раз и навсегда

Не понравился. Банально, предсказуемо, просто неинтересно читать - нет изюминки. Не понимаю восторженных отзывов... >>>>>




  60  

— Боже мой, — прошептала она.

— Моя дорогая, — сказал Юджин.

— Мне так жаль, — сказала Пэтти.

— О чем ты жалеешь?

— Мне не следовало бы…

— Почему? Успокойся, Пэтти, мы не дети.

— Это неправильно…

— Ну так давай все исправим. Ты выйдешь за меня замуж, Пэтти?

— О…

— Не расстраивайся, дорогая. Это просто предположение. Мы обсудим его, не правда ли? Не стоит торопить друг друга, Пэтти, пожалуйста…

— Ты не можешь жениться на мне, — сказала Пэтти, — это невозможно.

Она отстранилась от него и стояла, глядя на быстро бегущую реку, неосознанно сжимая и растирая свои замерзшие без перчаток руки.

— Ты выглядишь такой несчастной. Не грусти. Конечно могу. А почему бы и нет? Я понимаю, это все неожиданно… И знаю, я не очень-то…

— Не в этом дело. Ты замечательный. Но ты не знаешь… О, ты не можешь хотеть этого. Я недостаточно хороша.

— Не будь глупышкой.

— Я… ну, я цветная… и я…

— Пэтти, дорогая, не говори ерунды. Я с таким же успехом могу сказать тебе, что я русский. Мы два особых существа, оба изгнанники, оба одинокие, и мы нашли друг друга. Ты сделала меня счастливым, я очень изменился с тех пор, как ты появилась в доме, ты должна знать это. Наверное, я кажусь безнадежным сломленным «типом». Но я могу все изменить. Я не глуп и смогу зарабатывать намного больше, если захочу. Мы будем жить в собственном доме…

— Не надо… — взмолилась Пэтти. Она на минуту закрыла лицо, затем придвинулась к нему, засунув руки в карманы, и положила голову ему на плечо. — Я люблю тебя, люблю тебя.

— О Пэтти, я так рад. Извини, что напугал тебя. Ни о чем не беспокойся, у нас еще много времени, мы все обдумаем. Я хочу доказать тебе, что я могу зарабатывать деньги…

— Деньги не имеют значения.

— Хорошо, подумай обо всем этом, Пэтти. Если мы действительно любим друг друга…

— Но ты не можешь любить меня.

— Пэтти, прекрати.

Он крепко прижал ее к себе, спрятав подбородок в жесткие черные волосы.

Пэтти снова оттолкнула его. Она надела перчатки и поправила шарф. Ее лицо слегка подрагивало, и зубы стучали. Она сказала:

— Ты… оставайся здесь, а я вернусь назад.

— Позволь мне пойти с тобой.

— Нет, ты останешься здесь. Я хочу, чтобы ты остался. Утаи это ради меня на время. Я сама найду дорогу.

— Но ты подумаешь над тем, что я сказал?

— Конечно подумаю. Спасибо тебе… Спасибо…

Она повернулась с каким-то особым неловким достоинством и по-кошачьи осторожной походкой стала медленно удаляться. Закрыв глаза, Юджин слушал звук ее удаляющихся шагов. Когда он снова посмотрел, ее уже не было видно.

Он моргнул, осмотрелся. Казалось, будто он только что вышел из маленькой комнаты, из замкнутого пространства, настолько происшедшая сцена отделила его от окружающего. Пристань по-прежнему была пустынной, и только их с Пэтти следы прочертили толстый слой снега на ней. Он смотрел на широкую реку, глубоко дыша, у него снова закружилась голова, как будто он танцевал на снегу, вальсируя так быстро и легко, что его ноги даже не сломали белой морозной корки.

Какое-то новое ощущение поселилось в его теле, новое или очень старое. Он почувствовал, как оно нахлынуло на него, и откинул голову, словно исступленный пловец, встречающий волну. Он узнал чувство, имя которому — счастье. Да, он женится на Пэтти, он снова будет жить в своем доме.

Вглядываясь в очертания на фоне неба, он видел позолоченные купола и шпили, сверкающие на солнце, бледное белесое золото, переходящее в огромные короны из снега. Окрашенные многоколонные фасады, синие и терракотовые, под переменчивым снежным узором протянулись вдоль бесконечных набережных, каждое окно со своим высоким снежным гребнем, каждая капитель прочерчена причудливыми белыми арабесками. Он смотрел на длинный невысокий город над огромной застывшей рекой. Для него светило солнце с неба цвета ляпис-лазури на мрачные стены крепости, на полосатые башенки Воскресения, на широкий позолоченный купол Святого Исаакия, на вставшего на дыбы бронзового Петра и на стройную, четкую стрелу шпиля Адмиралтейства.

Глава 15

«Если бы умирание, как бытие, подходящее к концу, было бы понятно в том значении смерти, которую мы обсуждали, тогда Дасейн вследствие этого можно было бы трактовать как нечто уже присутствующее или находящееся под рукой. Дасейн не завершается смертью, так же как и не исчезает полностью, не заканчивается и не предоставляется полностью в чье-то распоряжение. Напротив, так как Дасейна еще нет и это «еще нет» продолжается постоянно, пока он существует, и это у оке тоже его конец. Развязка, которую мы имеем в виду, когда говорим о смерти, не имеет значения для прихода к концу Дасейна, но бытие, направляющееся к концу, — его реальная сущность. Смерть — способ существовать, который Дасейн принимает на себя, как только возникает. Умирание, как бытие, направляющееся к концу, должно быть уяснено онтологически с точки зрения способа бытия Дасейна. И вероятно, возможность существующего бытия, этого «еще нет», которое предшествует концу, станет понятным, только если характер конца определен экзистенциально. Экзистенциальное выяснение понятия бытия, направляющегося к концу, также даст нам адекватный базис, чтобы определить значение нашей беседы о целостности Дасейна, если действительно в результате смерть послужит основанием этой целостности».[13]


  60