очень нудно 
65 
Затем Элизабет громко вздохнула. Вздох прозвучал невероятно близко. Сама того не желая, Мюриель обнаружила, что пристально смотрит на Лео в темноте. Она смогла увидеть только вопросительное выражение глаз, обращенных к стене. Прошел еще один поезд.
— Она там?
— Да.
Она ощутила, как рука Лео, словно обруч, проскользнула по ее руке и сжала запястье. Он прижал ее руку к своему бедру, пристально глядя на нее. Затем посмотрел немного в сторону, на щель в стене. Мюриель все еще слышала, как Пэтти возится в коридоре.
Когда проходил следующий поезд, Лео прошептал:
— Мы могли бы посмотреть.
— Нет.
— Пожалуйста. Смотреть на девушек через ширму. Как в Японии. Мы должны.
— Нет. Ты обещал подчиняться мне.
Прошел поезд. Мюриель стояла неподвижно очень близко к Лео в маленьком темном пространстве, прислушиваясь к приглушенным звукам радио и позвякиванию фарфора. Из соседней комнаты снова раздался тихий колеблющийся звук и снова вздох. Мюриель тяжело дышала. У нее было странное чувство, будто ее тело стало огромным и чужим, потом она осознала, что это Лео прижался к ней всем телом от плечей до колен. Он отпустил ее руку и начал что-то горячо и щекотно шептать ей на ухо.
— Нет, — возразила Мюриель, сама не зная, что же он сказал. Ею самой владело непреодолимое желание заглянуть в комнату Элизабет. Она ухватилась за руку Лео, пытаясь удержать его и одновременно удержаться самой, ощущая свое безрассудство и безответственность. Она сжала Лео, и они прильнули друг к другу, как два падших ангела.
— Нет.
Монотонные звуки музыки проникали сквозь освещенную щель сонно и волнующе. Мюриель крепко сжимала предплечья Лео, ее лицо коснулось его головы, она вдыхала аромат его волос и кожи. Он произнес ей на ухо отчетливо, хотя и очень тихо:
— Ты привела меня сюда. Так не своди меня с ума.
— Может, она раздета, — сказала Мюриель. Это были предательские слова. Она потерпела поражение в борьбе с собой.
— Хорошо, тогда ты посмотри первая.
Все еще была слышна возня Пэтти в коридоре. Теперь Мюриель знала, что должна будет посмотреть, отказаться стало невозможно. В конце концов, бросить украдкой незаконный взгляд на кузину — разве это так уж важно? Почему я же тогда она так дрожит? Конечно, она понимала, что это важно. Элизабет была тайной, и ее обособленность и достоинство несли в себе опасность. На Элизабет лежало табу. Но Мюриель, словно зачарованную пением сирены, неудержимо влекло к ней. Она испытывала одновременно и благоговение и страх, как человек, потерявший сознание у пещеры сивиллы.
— Ты будешь слушаться меня?
— Да, да, но посмотри.
Лео, разгоряченный и дрожащий, казалось, прилип к ней, как паразит. Он издавал непрекращающиеся очень тихие свистящие звуки. Мюриель оттолкнула его и повернулась к нему плечом. Теперь трепещущая полоска света была прямо перед ее лицом. Мюриель казалось, что она тоже тихо свистит. Она медленно опустилась на одно колено и прислонилась к полке, затем, отодвинув белье, которое закрывало нижнюю часть трещины, наклонила голову.
Через узкую щель было трудно смотреть. Мюриель, пытаясь что-нибудь рассмотреть, пододвигалась до тех пор, пока чуть не коснулась носом стены перегородки. В первое мгновение она ничего не видела, кроме темноты и яркой полоски света. Затем стала различать очертания.
Она смотрела как будто через прозрачную воду, и прошла минута, прежде чем Мюриель поняла, что видит перед собой большое французское зеркало. Свет падал между ней и зеркалом, как легкая полупрозрачная вуаль. Она вглядывалась через стеклянную арку, пытаясь рассмотреть сквозь тусклую, как будто затянутую марлей завесу в далеком пространстве такую близкую и знакомую комнату своей кузины.
Постепенно начали обретать свою форму альков и изголовье кровати Элизабет.
Мюриель почувствовала прикосновение к плечу. Она отодвинулась, пытаясь снова собрать воедино хрупкий образ, который теперь задрожал, как потревоженная вода. Наконец ей удалось сконцентрировать внимание на маленьком ясном кружке. Она увидела конец шезлонга, придвинутого к зеркалу и отраженного в нем, за ним — кровать с разбросанным бельем и Элизабет, которая находилась в постели. Она увидела ясно, и в то же время как во сне, движущуюся голову Элизабет, наполовину срытую потоком волос, и ее обнаженное плечо. Затем какое-то движение, другие формы и внезапное сплетение слишком многих рук. А за потоком волос разглядела медленно поднимающиеся из объятий голову и ужасающе бледное обнаженное тело своего отца.
65 
