85 
— Не думаю, что я смогу сохранить свой ум здравым, — сказала она, затем прижала руку ко рту, как будто испытывая тошноту. Ей казалось, что все ее тело превратилось в лохмотья. В конце концов оказалось, что нет спасения, нет никого, кто бы окликнул падшую душу или поплакал при вечерней росе. Мир обрушился. Пэтти ничего не осталось, кроме последнего желания — рвать и разрушать. Мир наконец наказал ее за принадлежность к черной расе. Она сказала:
— Теперь я расскажу тебе что-то настолько тайное, что я почти забыла об этом.
— Что?
— Он заставил меня поклясться, что я никогда никому не расскажу, и я так глубоко спрятала это в своей памяти, что едва ли вспоминала об этом.
— О чем?
— Ты знаешь, кто такая Элизабет?
— Что ты хочешь сказать?
— Элизабет — твоя сестра.
Мюриель вскочила. Она подбежала и отчаянно затрясла Пэтти за плечи. В ее руках Пэтти закачалась взад и вперед.
— Пэтти, что ты говоришь? Какие-то безумные вещи…
— Оставь меня. Я говорю тебе правду. Ты должна быть благодарна. Ты сама сказала, что хочешь правду. Элизабет — не дочь Джулиана, она дочь Карела. У Джулиана никогда не было детей. Джулиан и Карел поссорились из-за какой-то девушки. Это случилось, когда они оба были уже женаты. Карел был влюблен в девушку, но Джулиан убежал с ней, оставив свою жену. Карел соблазнил жену Джулиана со злости, чтобы отомстить. Когда Джулиан узнал, что его жена беременна, он покончил с собой, — Пэтти помедлила, затем добавила: — Он рассказал мне об этом очень давно… когда любил меня, — ее слова снова перешли в рыдания.
Мюриель стояла совершенно неподвижно, повернув голову в сторону, в неудобной, искривленной позе. Все ее тело выглядело изломанным. Затем она осторожно села на стул с прямой спинкой, голова ее все еще была повернута в сторону.
— Ты клянешься, что все это правда, Пэтти?
— Клянусь. Как ты только что предложила сама, спроси его.
— Полагаю, не было сомнений — кто отец?
— Нет сомнений.
— Ты уверена, что он не придумал все это?
— Уверена. Он всегда говорил мне правду в те дни. И я нашла кое-какие письма. Он уничтожил их позже. Но спроси его, спроси.
— Как ты думаешь, Элизабет знает?
— Не знаю. Спроси ее.
— Как же он мог, если…
— Именно поэтому. С ним такое должно было случиться. Мне следовало бы знать. Он думает — я вынесу все. Но я не вынесу этого.
— Думаю, тебе лучше сейчас уйти, Пэтти, — сказала Мюриель. — Я поговорю с тобой об этом позже.
Когда Пэтти встала, Мюриель подошла и, закрыв глаза, распростерлась на постели. Она лежала там вялая и бледная, вытянув руки по бокам, маленькая струйка пара поднималась над ее губами. Казалось, она потеряла сознание.
Пэтти, спотыкаясь, вышла за дверь, оставив ее открытой. Она медленно ползла вдоль стены коридора, как летучая мышь. Слезы стремительным потоком лились из ее глаз. Она должна будет уехать, ей необходимо наконец оставить его. Она любила его, но ее чувство ничего не в состоянии сделать. Она только причиняет себе страдания и не спасет его. Она любила его недостаточно, не так сильно, не с той степенью страдания, чтобы спасти его. Остаться и видеть его с Элизабет было не в ее силах. Она не настолько любила его, чтобы совершить для него чудо искупления.
Глава 22
Мюриель была почти готова уйти. Она не говорила больше с Пэтти, не видела Элизабет. Она поверила тому, что сказала Пэтти, но предпочитала не возвращаться к этому, ей не нужны были ни обсуждения, ни заверения, ни доказательства. Ей не хотелось ничего, что могло бы еще глубже впечатать в ее мозг мысль, с которой ей придется жить всю оставшуюся жизнь. Лучше не обращаться к ней больше и надеяться, что в конце концов ей, как и Пэтти, покажется, что она забыла об этом.
Мюриель провела большую часть предыдущего дня после откровений Пэтти, лежа на кровати почти в состоянии комы. Сильный холод, казалось, затуманил и притупил ее сознание, так что от него почти ничего не осталось, кроме слабого мерцающего проблеска. Что-то навалилось на нее, пригвоздив туловище к кровати. Возможно, это был ангел смерти, который лежал там, медленно охлаждая ее вялое тело. Неяркий дневной свет вскоре погас, и наступила тьма. Прошло время. Прозвучали чьи-то шаги. Свет, зажженный в коридоре, проник через полуоткрытую дверь в ее комнату. Но к ней никто не зашел. Пэтти не пришла. Карел не пришел. И Элизабет не позвонила в свой привычный колокольчик. Дом был погружен в тишину.
85 
