Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
298 
Поэтому он стоял неподвижно, пока Канулей, высокий мужчина, не поднял венец из трав обеими руками и не надел его на рыже-золотистую голову.
Больше не было сказано ни слова. Тит Дидий, Метелл Пий, Лукулл и центурионы благоговейно приветствовали Суллу. Они улыбнулись ему почти застенчиво и удалились. Он остался стоять — один, лицом к заходящему солнцу. Венец из трав был так нереален, что Сулла совсем не чувствовал его веса. Слезы катились по его измазанному кровью лицу, и в душе у него не было уже места ни для чего после той экзальтации, которую он пережил. Теперь Сулла мог только удивляться, как ему хватило на это сил. Но что ожидало его по другую сторону от этой высочайшей минуты? Что теперь готовила ему жизнь? И тут Сулла вспомнил своего умершего сына. Прежде чем он успел по-настоящему насладиться беспредельной радостью, она пропала. Все, что осталось ему, — это печаль, такая глубокая, что он упал на колени и безутешно заплакал.
Кто-то помог ему подняться на ноги, вытер грязь и слезы с лица, опоясал мечом и подвел к каменной глыбе на обочине Ноланской дороги. Там его аккуратно посадили на камень, и тогда его провожатый сел рядом с ним. Это был Луций Лициний Лукулл, старший военный трибун.
Солнце опустилось в Тусканское море. Подходил к концу самый великий день в жизни Суллы. Он бессильно опустил руки между коленей, глубоко вздохнул и задал себе старый-престарый вопрос: «Почему я никогда не бываю счастлив?»
— У меня нет ни вина, чтобы предложить тебе, Луций Корнелий, ни даже воды на такой случай, — извинился Лукулл. — Мы кинулись от Помпей, думая лишь об одном: как поймать Клуэнция.
Сулла снова глубоко вздохнул и выпрямился.
— Я буду жить дальше, Луций Лукулл. Как сказала мне одна моя подруга, всегда найдется какое-нибудь дело.
— Мы сделаем все сами. Ты отдыхай.
— Нет. Я командующий и не могу отдыхать, когда мои люди работают. Еще минута, и я буду в порядке. Я был в порядке, пока не вспомнил о моем сыне. Он умер, ты знаешь.
Лукулл сидел молча.
До сих пор Сулла редко встречался с этим молодым человеком; выбранный военным трибуном в декабре прошлого года, Лукулл прибыл в Капую и успел принять под командование свой легион за несколько дней до того, как они выступили к Помпеям. И хотя он изменился чрезвычайно — из юноши превратился в прекрасный образец мужчины, Сулла узнал его.
— Ты и твой брат Варрон Лукулл обвиняли Сервилия Авгура на Форуме десять лет назад, правильно ли я запомнил? — спросил он.
— Да, Луций Корнелий. Авгур был ответствен за позор и смерть нашего отца и потерю нашего семейного состояния. Но он заплатил за это, — сказал Лукулл. Его простое удлиненное лицо просветлело, углы улыбчивого рта приподнялись.
— Война с сицилийскими рабами. Сервилий Авгур занял место твоего отца, став наместником Сицилии. А потом обвинил его.
— Да, это так.
Сулла поднялся и пожал руку Луция Лициния Лукулла.
— Хорошо, Луций Лициний, я должен поблагодарить тебя. С венком из трав — это была твоя идея?
— О нет, Луций Корнелий. Это заслуга центурионов! Они сообщили мне, что венец из трав дается армейскими профессионалами, а не выборными магистратами армии. Центурионы взяли меня с собой, потому что один из выборных магистратов должен быть при этом свидетелем. — Лукулл улыбнулся, затем рассмеялся: — К тому же я подозревал, что обращение к командующему формально также не входит в их служебные обязанности! Так что эту часть работы я взял на себя.
* * *
Два дня спустя армия Суллы вернулась в свой лагерь возле Помпей. Все настолько устали, что их не привлекла даже еда, и в течение двадцати четырех часов в лагере царила тишина — солдаты и их командиры спали, как убитые, которых они сожгли возле стен Нолы, оскорбив этим обоняние изголодавшихся по мясу горожан.
Венец из трав теперь находился в деревянном ящике, изготовленном слугами Суллы. Если бы у Суллы было время, венец был бы надет на его восковое изображение, которое он теперь имел право заказать. Луций Корнелий получил отличие, достаточное, чтобы присоединить свое изображение к imagines своих предков — даже несмотря на то, что он пока еще не стал консулом. И его статуя могла быть помещена на Форуме с венком из трав на голове — в память о величайшем герое войны с италиками. Все это казалось нереальным. И тем не менее здесь, в этом ящике, находился вполне материальный венец — свидетельство данной реальности.
298 
