58 
Митридат! Кто же еще мог это быть? Гай Марий не тешил себя заблуждением, что разбитая армия может принадлежать Митридату. Нет, он — предводитель победоносного войска. Поле же усеяно трупами каппадокийских солдат, то есть недавних нищих горцев, кочевников-пастухов и, вероятно, сирийских и греческих наемников — так подсказывало Марию профессиональное чутье. Где же сам недомерок-царь? Впрочем, это лишний вопрос. Раз он не явился в Тарс и не ответил ни на одно из посылавшихся ему с гонцами писем, то это означает, что он мертв. Мертвы и гонцы.
Другой на месте Гая Мария повернул бы своего скакуна в противоположном направлении, уповая на то, что его не успели увидеть. Но Гай Марий был не из робкого десятка. Наконец-то он загнал царя Митридата Евпатора в нору, пускай и не на своем собственном поле! Гай Марий ударил измученного коня пятками, сгорая от нетерпения приблизить долгожданную встречу.
Когда он понял, что не видит ни одного часового и что его приближение осталось никем не замеченным (не только на дальних подступах к лагерю, но даже и тогда, когда он въехал в город через главные ворота), то сильно удивился. Должно быть, понтийский царь чувствует себя в полной безопасности! Остановив взмыленного коня, Гай Марий осмотрелся, ожидая, что перед ним предстанет акрополь, крепость или что-то вроде этого; наконец он заметил на горном склоне сооружение, напоминающее дворец. Судя по всему, оно было сложено из какого-то легкого и мягкого материала, не способного защитить обитателей от пронизывающих зимних ветров. Стены его покрывала штукатурка, окрашенная в темно-синий цвет; колонны были ярко-красными, а ионические капители — позолоченными.
«Там я его и найду!» — решил Марий и стал взбираться верхом на коне по крутой улочке, приближаясь к обнесенному голубой стеной дворцу, проглядывающему сквозь ветви деревьев, еще лишенные листвы. Весна приходит в Каппадокию поздно, а молодой царь Ариарат и вовсе не увидит больше весны. Жители Мазаки, как видно, забились в щели, поскольку улицы были на диво пустынны; ворота дворца никто не охранял. Да, царь Митридат и впрямь непоколебимо уверен в себе!
Марий оставил коня и спутников у подножия лестницы, ведущей к бронзовым дверям, украшенным мастерски выполненным барельефом, повествующим об участи Персефоны. У Мария было достаточно времени, чтобы рассмотреть эту древнюю композицию, вызвавшую у него острую неприязнь, пока он ждал, чтобы кто-нибудь отозвался на его настойчивый стук. Наконец раздался скрип, и одна створка двери приоткрылась.
— Слышу, слышу! — произнес по-гречески старческий голос. — Чего тебе нужно?
Марий боролся с желанием расхохотаться, поэтому ответ его оказался сбивчивым и напрочь лишенным подобающего его положению величия:
— Я — Гай Марий, римский консул. Могу ли я видеть царя Митридата?
— Нет, — ответил древний старец.
— Ждешь ли ты его возвращения?
— Да, до наступления темноты.
— Вот и отлично! — Марий решительно толкнул дверь и оказался в пустом помещении, бывшем прежде, по всей видимости, тронным залом или помещением для торжественных приемов; свита из трех человек, повинуясь его жесту, вошла в дверь за ним следом. — Приюти меня и моих троих спутников. Наши кони стоят у лестницы, их надо отвести в стойло. Мне — горячую ванну. Живо!
* * *
Когда по дворцу пронесся слух, что царь возвращается, задрапированный в тогу Марий вышел в портик дворца и замер в одиночестве на верхней ступеньке. Отсюда ему было видно, как не спеша поднимается к дворцу вереница хорошо вооруженных всадников. На их круглых красных щитах были изображены белый полумесяц и белая восьмиконечная звезда, на их серебряные панцири были наброшены красные плащи, а на остроконечных шлемах вместо перьев или лошадиных хвостов располагалось по золотому полумесяцу с золотой звездочкой.
Отрядом никто не предводительствовал, и среди нескольких сотен всадников было трудно различить царя. «Возможно, он не заботится об охране дворца в свое отсутствие, — подумал Марий, — но себя он бережет — в этом нет сомнений». Въехав в ворота, отряд задержался у ступеней, издавая чудной звук, всегда отличающий большое количество топчущихся на одном месте не подкованных лошадей. Из этого Марий заключил, что у Понта не хватает кузнецов, чтобы подковать даже боевых коней. Величественная фигура Мария, завернутого в тогу с пурпурной каймой, была хорошо видна снизу.
58 
