164 
МОРРИС: Он вторгся на мою территорию! Стоило мне заполучить приличное местечко, где можно отдохнуть вечерами, как его занял какой-то хрен в шапке.
АЙТКЕНСАЙД: Но почему ты не прочухал, старина? Ты не прочухал, что он — ее доброе дело.
ДРЕВКОКАЧ: …добрые дела в злом мире.[56]
АЙТКЕНСАЙД: Это ты, Древкокач? Отвали, мы разговариваем.
МОРРИС: И к тому же все со мной согласились. О-о-о, Моррис, сказали вы, давайте его повесим, сто лет никого не вешали, то-то будет смеху, когда мелкий ублюдок задрыгает ножками!
АЙТКЕНСАЙД: Ты не прочухал, что мелкий ублюдок был ее добрым делом. И что в итоге? Она собирается совершить парочку других. Это входит у них в привычку… понимаешь? В привычку. Печально. А потом им начинает это нравиться.
МОРРИС: И что, она не хочет больше с нами знаться?
АЙТКЕНСАЙД: Очень сомневаюсь, что хочет, старина.
МОРРИС: Но мы столько пережили вместе, я и хозяйка. (Пауза.) Я буду скучать по ней. Я остался совсем один. Ничего уже не будет как прежде.
КЭПСТИК: Ой да ладно тебе! По мне — так счастье привалило! Ты бы не думал о ней так хорошо, если б она тебе яйца отрезала.
МАКАРТУР: Ты бы не думал о ней так хорошо, если бы увидел свой глаз в ложке.
ДИН: Ты можешь найти другое место, дядя Моррис.
МОРРИС (шмыгая носом): Как прежде уже не будет, Дин, дружище.
АЙТКЕНСАЙД: Ну только, блин, слез мне еще не хватало! А ну, соберись, Уоррен, а то понижу в звании.
Моррис рыдает.
АЙТКЕНСАЙД: Послушай… Моррис, старина, не переживай… о, черт побери, что, ни у кого из вас, парни, нет, блин, носового платка?
ДРЕВКОКАЧ: Какого-то конкретного платка?
АЙТКЕНСАЙД: Древкокач? Закрой варежку. Слушайте, парни, у меня есть идея. Может, она вернется, если отец попросит ее.
(Пауза.)
МАКАРТУР: А кто, собственно, ее отец?
КЭПСТИК: Я всегда думал, что ты, Макартур. Я думал, потому она и выколола тебе глаз.
МАКАРТУР: Я думал, это ты, Киф. Я думал, потому она и отрезала тебе яйца.
АЙТКЕНСАЙД: Не смотрите на меня! Она не моя дочь, я тогда в армии был.
МОРРИС: Моей она быть не может, я тогда еще служил в цирке.
ЦЫГАН ПИТ: И не моя тоже…
МОРРИС: А, вот и ты, Пит! А мы уж думали, ты смылся. Дурная слава впереди бежит! Мы думали, ты свалил со всем добром.
ЦЫГАН ПИТ: …говорю, она не может быть моей, я как раз сидел в тюряге за то, что перекрашивал лошадей.
КЭПСТИК: Перекрашивал лошадей?
ЦЫГАН ПИТ: Чтобы выдать одну скаковую лошадь за другую, ее нужно перекрасить, логично?
МОРРИС: А разве краска не смывается под дождем, Цыган?
ЦЫГАН ПИТ: Это древнее цыганское искусство. В любом случае, она не моя.
КЭПСТИК: И не моя, потому что я тоже сидел в каталажке.
МАКАРТУР: И я. Пять лет отбывал.
АЙТКЕНСАЙД: И кто остался? Боб Фокс?
БОБ ФОКС: Да я вообще ничего не делал, только в окно стучал.
(Пауза.)
МАКАРТУР: Ну, значит, тот парень, Дерек. Почему нет.
АЙТКЕНСАЙД: Нет, не он. Этот сраный пацан на посылках? У него вечно не было ни гроша. Эммелин Читэм никому не давала даром.
МАКАРТУР: В точку. Чистая правда.
КЭПСТИК: Не то что современные девчонки, а, Дин?
МОРРИС: Так кто остается?
(Пауза.)
МАКАРТУР: Проклятье.
МОРРИС: Ты думаешь о том же, о чем и я? Только сам великий!
КЭПСТИК: Чтоб меня.
МОРРИС: Ядрена вошь.
ЦЫГАН ПИТ: Не стоит путаться с семейкой Ника. Потому как Ник свою семью любит.
(Пауза.)
КЭПСТИК: Что он сделает?
АЙТКЕНСАЙД: Боже, о боже.
МОРРИС: Худшее, что может случиться с духом, — это если его съест старый Ник. Сделает из тебя отбивную, съест ее и переварит.
БОБ ФОКС: И отбивные прежде были куда вкуснее. Когда их жарили на правильном жире.
АЙТКЕНСАЙД: Заткнись, Боб, будь хорошим мальчиком!
КЭПСТИК: Как это, съест? Тебя съест Ник? И ты больше не будешь шататься по белому свету?
МОРРИС: Если сблюет, ты сможешь воспрянуть и шататься дальше, но если нет — тебе кранты.
МАКАРТУР: И это все?
МОРРИС: El finito, Benito.
ЦЫГАН ПИТ: Слушайте, может, поделим деньжата? Те, что я выручил за мебель Этчеллс. Ребята! Куда вы? Ребята! Подождите меня…
Октябрь. Эл в пути. Погода впервые за осень скверная. Обвалы и оползни, ливнестоки разбухают, бурлят канавы, пруды и родники булькают. В руслах рек — трещины, повсюду болота, топи, трясины, лопаются трубы, не выдерживают напора воды волноломы, поймы рек вспухают газовыми пузырями. Берега подмывает, укрепления крошатся, разливы и утечки: где соленая вода и стремительный прилив встречаются с липкой грязью разбухших сточных труб, там вздымаются океаны, полметра вверх, и еще вверх, и еще. Обочины кольцевой мерцают аварийками столкнувшихся автомобилей. Камеры сверкают вспышками на мостах, дворники скрипят, борются с дождем на ветровом стекле, грузовики техпомощи подмигивают безумными глазами.
164 
