очень нудно 
33 
Что ей делать, если сегодня вечером король заявит о своих притязаниях? Сможет ли она ему отказать? И должна ли она отказывать королю?
Еще несколько дней назад ей мнилось, будто у нее есть третий путь, и она на него вступила. А сейчас этот путь у нее под ногами превращается в туго натянутую проволоку канатоходца. Она знала, что до нее очень немногим женщинам удавалось пройти по такой проволоке. Знаменитая Нинон де Ланкло, например! Но даже и той это удалось лишь благодаря влиятельным любовникам, которыми она себя окружила. При этом не надо забывать, такие женщины, как Нинон, никогда не выходят замуж.
Но отказ Людовику XIV может оказаться худшим злом, чем горение в аду за прегрешения.
Вдвойне невыносимо оказаться перед такой дилеммой сейчас, когда она подошла к разгадке тайны Фацио так близко и ничего на свете не желала с такой силой, как разгадать эту тайну. Менее всего ее прельщала какая-нибудь мелкая роль в тех темных интригах, какими извечно опутан двор и на которые намекал Торси. Почему она очутилась в центре внимания короля и его возможного преемника герцога Орлеанского?
Казалось, ее наряжали целую вечность. Наконец Шарлотта заверещала от восторга и отошла в сторону.
– Неужели, Шарлотта, я такая отвратительная? – с сожалением в голосе спросила Адриана.
В ответ девочки схватили ее за руки и повели через гостиную к большому зеркалу. В первую секунду Адриана не могла вымолвить и слова, настолько увиденное в зеркале отражение поразило ее воображение.
Сколько раз в детстве она лежала перед сном с открытыми глазами, слушала стрекот сверчков, пение ночных птиц и мечтала, мечтала именно о таком платье?! Она воображала себя Золушкой, к которой вот сейчас явится добрая фея и подарит ослепительно прекрасный наряд, в каком еще никто и никогда не появлялся при дворе. Но ее семья прозябала в бедности, хотя ее дядя был одним из приближенных короля и все время твердил ей: «Придет день, и я куплю тебе чудесное платье». Такой день так и не наступил.
А маленькая девочка тем временем росла, и росла не где-нибудь, а в Сен-Сире, где научилась любить простую и строгую красоту и где похоронила все свои детские мечты. Хотя…
Почему похоронила? Это же она стоит перед зеркалом, одетая в волшебно-прекрасное платье. Черный бархатный лиф расшит пересекающимися нитями белого жемчуга. И в каждом образовавшемся окошечке на черном бархате сияет настоящий брильянт. На талии и бедрах – несколько рядов страусиных перьев. Такие же перья идут по низу роскошной серебристо-черной юбки. Шлейф юбки не очень длинный, но как раз такой, какой соответствует статусу маркизы, а не ее собственному.
Низкое декольте прикрывала пелерина из белой куницы, накинутая на плечо и струящаяся изящными складками. Прямые черные волосы Адрианы зачесаны наверх и уложены в замысловатую башню, увитую нитками жемчуга и украшенную перьями.
И вот в таком виде она должна предстать перед Людовиком XIV – величайшим королем Европы, может быть, даже самым великим из всех, что рождались на земле. И в этот ответственный момент ее жизни она желает лишь одного – чтобы король не остановил на ней своего благосклонного внимания и она могла бы вернуться к прежней жизни, к которой так давно стремилась. Она хочет вернуться к жизни, всецело посвященной науке. Она знает, что вся роскошь Версаля не стоит возвышенной красоты, заключенной в окружности круга.
Паланкин, в котором удобно расположился Людовик, плыл по коридорам Версаля, слегка покачиваясь на плечах двух крепких мужчин. Король одаривал любезной улыбкой расступавшихся придворных, толпившихся в залах и вдоль сумеречных балюстрад мраморных лестниц.
Как только король оказался за пределами дворца, настроение его начало подниматься. Паланкины, стекающиеся со всех сторон по дорожкам парка, образовали настоящую процессию. За королем следовал юный дофин – наследник, далее герцоги и герцогини, наиболее приближенные к королю, и, конечно же, Адриана. Людовик позволил себе заглянуть к ней в паланкин и был просто ошеломлен ее красотой; она оказалась куда более очаровательной, чем он ожидал. Девочка из Сен-Сира превратилась в женщину. Представляя ее в серебристо-черном платье, король чувствовал, как у него вновь пробуждается интерес к женщинам. Двор не одобрил бы его, если бы он надолго погрузился в траур по Ментенон. Женщина – сильный рычаг влияния., Людовик понимал, что ни интриганы, ни заговорщики, ни даже те, кто желает ему процветать и здравствовать, не должны почувствовать, что он ускользает из-под их влияния.
33 
