27 
Хм, долго и счастливо… Где-то я уже это слышал. Точно, именно так он мне тогда и сказал…
— Наконец-то до тебя дошло… Привет.
— Кажется, да. Здравствуй.
— Извини, что не мог заговорить с тобой раньше. Ты должен был дойти своим умом. Пусть это заняло у тебя время, но ты все же вспомнил.
— Да.
— Я никогда не обещал счастливой жизни ни вам троим, ни тебе лично. Просто в тот день ты был настолько взволнован, что воспринял мои слова именно так. Я сказал: «Он будет жить долго и счастливо». Ты же услышал — «Вы будете жить долго и счастливо», потому что на тот момент ребенок был для тебя олицетворением всей вашей семьи. Но теперь-то ты понимаешь, что я имел в виду.
— Теперь понимаю. Для этого мне понадобилось самому увидеть его счастливым. Иначе бы я не поверил. Знаешь, а ведь я скучал по тебе.
— И я. Я видел, что ты чувствуешь, и переживал вместе с тобой… Сказать честно, мне тоже пришлось нелегко.
Мы проболтали несколько часов кряду. С ним мне было легко, ведь все это время он страдал вместе со мной, а значит, понимал меня, как никто другой. Я спросил, знал ли он про Алису с самого начала, и он ответил, что знал. Когда же я спросил, почему он ничего не предпринял, почему не спас ей жизнь, почему на худой конец не предупредил меня заранее, чтобы я с ней хотя бы попрощался, он напомнил мне наш давнишний разговор о свободе выбора и своем невмешательстве в людские дела. Как и в прошлый раз, я ему возразил, заявив, что в мои-то дела он вмешивался постоянно, однако он быстро объяснил мне, что к чему. Дело в том, что все решения, которые он принимал за меня, были так или иначе связаны с Алисой. Независимо от цвета моей рубашки, наличия бородки и того поцелуя на первом свидании, она бы все равно в меня влюбилась. Просто на это ушло бы больше времени. Когда же после нашей ссоры он посоветовал мне искать ее у матери, он лишь хотел выиграть для нас несколько лишних дней, потому что Алиса и так вернулась бы ко мне через какое-то время. Он подыскал мне работу поближе к дому, для того чтобы я мог видеть Алису каждое утро, а вечерами не поздно возвращаться домой. Все это он делал только потому, что знал. Он знал, что нам не долго суждено быть вместе. Он подарил мне лишнюю возможность подольше побыть с ней, поглубже впитать в себя ее образ, ее любовь.
После его ухода я проплакал весь вечер. Я не стыдился своих слез и не пытался их сдерживать, а когда успокоился, то почувствовал на душе долгожданное облегчение.
Отныне я вновь был не один.
* * *
От пережитых за день эмоций и волнений я так утомился, что не заметил, как заснул. Разбудили же меня какие-то непонятные звуки, напоминавшие чей-то сдержанный стон. Еще не до конца проснувшись, я приоткрываю один глаз, но ничего особенного не замечаю. Тогда я повнимательнее прислушиваюсь, однако кругом все тихо, ни звука. Должно быть, просто дурной сон. Но лишь только я начинаю заново засыпать, как стоны возобновляются с новой силой. Нет, это определенно не сон. Я резко сажусь на кровати и различаю, что звук идет откуда-то сзади. Не успеваю я обернуться, как над самым моим ухом раздается душераздирающий вопль, от которого волосы на моей голове в буквальном смысле встают дыбом, и я вижу перед собой ту самую одержимую девчушку из ужастика «Изгоняющий дьявола». Она бросается ко мне, изрыгая на ходу отвратительные грязные ругательства. Голова ее при этом с бешеной скоростью вращается вокруг собственной оси. Я в таком ужасе, что едва не обделываюсь в штаны. В следующую секунду девчонка принимается хохотать, и тут я окончательно перестаю что-либо понимать, потому что по мере нарастания хохота тело и лицо ее начинают видоизменяться, и уже через мгновение передо мной опять стоит этот старый хрен, которому в очередной раз удалось меня разыграть. От смеха у бедняжки аж слезы на глазах выступили. Он еще и издевается, интересуясь, не подать ли мне утку. Вот уж действительно, напугал так напугал, до сих пор коленки трясутся. Однако вскоре его заразительный смех передается и мне, и вот мы уже оба хохочем как ненормальные и никак не можем остановиться.
— Подумать только, я снова купился на твои штучки! Как последний дурачок, честное слово! Хотя, по правде говоря, я успел по ним соскучиться…
— А уж я-то как скучал! Ничего, мы еще наверстаем! Ну, прощай, до вторника!
* * *
Вот и вторник, без одной минуты одиннадцать. С замиранием сердца я жду возобновления нашего еженедельного ритуала. Я многое успел передумать со дня нашей последней встречи, но один вопрос мучает меня особенно сильно.
27 
