очень нудно 
66 
Вот почему зажиточный горец смотрит на буравль, как на орудие предательское и пагубное для его благосостояния. Самовар про нас хуже пушки и шерстяной шарф хуже шейной цепи: горло бутылки опаснее штуцерного дула, а буравль — это змей-искуситель для нашей молодежи, и смотрите, чтоб он не удружил нам изгнанием из дженета, — так проповедуют Несторы шапсугских сходок.
Один из великих двигателей нынешнего времени, архимедов винт, мог бы сдвинуть земной шар с его основания, если бы вне его нашлось место, куда эту страшную механическую силу упереть. Простой винт русского буравля мог бы сдвинуть с гор и опрокинуть на казацкую степь пожитки шапсугов и натхокаджей, если б в возвышенно-благородном образе мыслей и действий русских могла найтись ему точка упора…
Но последнее так же невозможно, как и первое. Разумейте языцы и покоряйтеся.
Уразумеют и покорятся. «Ты что сеешь не оживет, если не умрет». Придет время, и из русских костей вырастут на земле дикарей мир, безопасность, гражданственность, просвещение. Что наши нынешние укрепления, как не зачатки будущих органических, исполненных блага поселений? Сперва четыре вала полевого укрепления, потом четыре длинных, опушенных терновником плетня станицы, наконец хоромы и храмы города, — вот формы, под которыми последовательно и жизненно развивается русская мощь на Кавказе. Напрасно краснобаи шапсугских сходок, «языки народа»[73] льстят своим слушателям, отзываясь о русских укреплениях, что весь вред от них заключается в потере какого-нибудь лоскута земли, едва достаточного под огород одного хозяина. Если это так в самом деле, то зачем они во всех своих хитросплетенных переговорах с нами о миролюбии и покорности прежде всего и больше всего домогаются уничтожения наших укреплений? Нет, горцы всегда трусили возведения крепостей на своей земле. В 1783 году, по присоединении Крыма к России, турки затеяли построить крепость на северо-восточном берегу Черного моря, на земле натхокаджей. Старейшины родов Натхокаджского племени долго не решались дать свое на то согласие; наконец задобренные подарками и обольщенные обещаниями выгод от торговли ясыром (пленными людьми), они, один по одному, перешли на сторону предприятия турок. «Большая важность уступить пядь земли, на которой мог бы установиться турецкий кальян», — говорили родоначальники, передавая своим женам парчу и дараю, привезенные ими с турецких кораблей. Но был один старейшина из сильного рода Супако, впоследствии прозванный Калебатом, который не сдавался ни на какие предложения и обещания и упорно противился сооружению крепости на земле своего племени. Он возвышал голос в народных совещаниях и остерегал своих соотчичей такою речью: «Турция не то, что мы; Турция государство. Она может вести войну с другим государством. По жребию войны, крепость может перейти во власть государства победоносного. Тогда и вся земля, на которой будет стоять завоеванная крепость, законно перейдет в обладание того же государства». Но противодействие одного, при согласии всех, было голосом вопиющего в пустыне. Крепость воздвигнута. Это нынешняя Анапа. Однако нога Калебата до самой его смерти не была в стенах Анапы. А пока пугавшая его крепость не отстроилась, он нападал на нее с своими людьми и не раз прерывал и повреждал работы. От чего и получил он прозвище Калебат, — что значит: «разоритель крепости».
Не только оружие, но уж одно близкое присутствие наше сокрушает строптивый, алкающий крови и грабежа дух горцев. Слушай русского часового, заревая дробь русского барабана, молитвенный благовест русского колокола отдаются в разбойничьих вертепах пророческим голосом русского певца:
- Подобно племени Батыя,
- Изменит прадедам Кавказ,
- Забудет алчной брани глас,
- Оставит стрелы боевые.
- К ущельям, где гнездились вы,
- Подъедет путник без боязни,
- И возвестят о вашей казни
- Преданья темные молвы.
ЭПИЛОГ
Черноморское войско в 1794 и спустя полвека, в 1846 году
Настоящее объясняется прошедшим.
Чтоб видеть посев и видеть всход, мы сблизим под один взгляд два разновременные документа, в которых, как в зеркале, отразились внутренние дела Черноморского войска в две эпохи, на расстоянии одна от другой пятидесяти лет.
Эпоха первая.
«Первого генваря 1794 года, от атамана кошевого Захара Чепеги, войскового судьи Антона Головатого и войскового писаря Тимофея Котляревского, верного войска Черноморского полковникам, бунчуковому товариству, полковым старшинам, куренным атаманам и всему войску:
66 
