очень нудно 
128 
Кто-то вошел в парадную дверь. Я выскользнул из кухни, готовый в случае необходимости вырваться на свободу. В дверях я с такой силой налетел на Фрэнсиса, что вытолкнул его. Мы ухватились друг за друга.
– Где Арнольд?
– Я его направил по ложному следу, но вам надо спешить.
Я вытащил Фрэнсиса во двор. Так я смогу увидеть Арнольда издали. Появление Фрэнсиса было спасением, я крепко держал его за оба рукава, на случай, если он захочет удрать, хотя он, кажется, и не собирался. Он усмехнулся с довольным видом.
– Как это вы сумели?
– Я сказал, что вроде видел, как вы с Джулиан входили в бар на Шефтсбери-авеню, я сказал – вы там завсегдатай, и он кинулся туда, но скоро вернется.
– Он рассказал вам?..
– Он рассказал Кристиан, а она мне. Крис пришла в бешеный восторг.
– Фрэнсис, послушайте. Я сегодня уезжаю с Джулиан. Пожалуйста, останьтесь с Присциллой здесь или в Ноттинг-Хилле, где она захочет. Вот вам чек на большую сумму, я дам вам еще.
– Ну и ну! Спасибо! Куда вы едете?
– Неважно. Я буду позванивать, узнавать о Присцилле. Спасибо, что выручили. А теперь мне надо кое-что уложить и бежать.
– Брэд, посмотрите, я принес ее обратно. Боюсь, правда, что она совсем сломалась. Хотел ногу выпрямить, а она сломалась.
Он что-то сунул мне в руку. Это была маленькая бронзовая статуэтка женщины на буйволе.
Мы вернулись в дом, и я защелкнул задвижку на парадной двери и захлопнул квартиру. Мы услышали хриплый визг. Свисток чайника возвещал, что вода закипела.
– Фрэнсис, пожалуйста, приготовьте чай.
Я вбежал в спальню и пошвырял в чемодан кое-что из одежды. Потом вернулся в гостиную.
Присцилла сидела выпрямившись. На лице ее был испуг.
– Что это за звук?
– Чайник.
– Кто у тебя там?
– Фрэнсис. Он останется с тобой. Мне нужно идти.
– Когда ты вернешься? Ты ведь ненадолго уедешь, всего на несколько дней, да?
– Не знаю. Я позвоню.
– Брэдли, пожалуйста, не оставляй меня. Мне так страшно. Я теперь всего боюсь. Мне так страшно по ночам. Ты мой брат. Ты ведь позаботишься обо мне, не можешь ты оставить меня с чужими. Я сама не знаю, что мне делать, а ты – единственный, с кем я могу говорить. Пожалуй, я пока не пойду к юристу. Не знаю, что делать с Роджером. О, зачем я от него ушла, мне нужен Роджер, мне нужен Роджер… Роджер пожалел бы меня, если бы сейчас увидел.
– Вот тебе старый друг, – сказал я и кинул бронзовую статуэтку к ней на колени. Она инстинктивно сжала ноги, и статуэтка упала на пол.
– Ну вот, разбилась, – сказала Присцилла.
– Да. Фрэнсис сломал ее, когда пробовал починить.
– Она мне уже не нужна.
Я подобрал статуэтку. Одна из передних ног буйвола отломилась почти вся, и по краю слома шла зазубрина. Я положил статуэтку набок в лакированный китайский шкафчик.
– Ну вот, совсем сломалась. Как грустно, как грустно.
– Присцилла, перестань.
– О господи, мне так нужен Роджер. Роджер был мой, мы принадлежали друг другу, он был мой, а я – его.
– Не говори глупостей. Роджер – отрезанный ломоть.
– Пойди, пойди к Роджеру и скажи ему, что я прошу у него прощения…
– Ни за что!
– Мне нужен Роджер, милый Роджер, как он мне нужен… Я попытался поцеловать ее, во всяком случае, приблизил лицо к темной грязной полоске седых волос, но она дернулась и сильно ударила меня головой по челюсти.
– До свиданья, Присцилла. Я позвоню.
– Ох, не уходи, не оставляй меня, не надо…
Я остановился в дверях. Она подняла голову и смотрела на меня, крупные слезы медленно катились из глаз, красные мокрые губы приоткрылись. Я отвернулся. Из кухни появился Фрэнсис с чайным подносом в руках. Я махнул ему рукой, выбежал из дома и помчался по двору. В конце двора я задержался и осторожно выглянул на улицу.
Арнольд и Кристиан как раз вылезали из такси в нескольких шагах от меня. Арнольд расплачивался. Кристиан увидела меня. Она сразу же повернулась ко мне спиной и заслонила меня от Арнольда. Я сунулся назад. Там, где двор выходит на улицу, есть крытый узенький проход, туда-то я и спрятался и в ту же секунду увидел, как мимо прошел Арнольд с мрачным лицом, выражавшим озабоченность и решимость. Кристиан шла за ним медленнее, озираясь по сторонам. Она снова меня увидела и сделала странный жест, жест томного Востока, шуточно-чувственной почести – подняла руки ладонями вверх, а затем, как балерина, волнообразно опустила. Она не остановилась. Я подождал немного и вышел из укрытия.
128 
