очень нудно 
30 
Приятно возбужденный мыслями о счастливых временах, в которые ему довелось жить, Пероун прибавляет скорость и сворачивает на Мейпл-стрит. В такие минуты для полного счастья ему необходимы призрачные оппоненты, с которыми можно схлестнуться, чтобы в итоге их посрамить. Довольно часто перед игрой он начинает мысленные споры. Сам он не особенно нравится себе в таком настроении; однако невозможно отслеживать мысли секунда за секундой — эмоции неизменно создают белый шум, и размышления выходят из-под контроля. Быть может, на самом деле он вовсе не счастлив — просто взвинчен. Он проезжает мимо здания у подножия башни почтамта, теперь уже не такого уродливого: сверкающие алюминиевые двери, голубая плитка и сложные геометрические фигуры окон и вентиляционных отверстий делают его похожим на полотно Мондриана. Но дальше, там, где начинается Шарлотт-стрит, все застроено дешевыми многоквартирными домами и студенческими общежитиями: плохо пригнанные рамы, дух бедности, грязи и равнодушия. В дождь и под настроение, проезжая мимо этих домов, Генри вспоминает Варшаву при коммунистах. Полюбить их он сможет, только когда большую половину снесут.
Теперь он едет параллельно Уоррен-стрит. Собственное настроение — радостное возбуждение, чуть подкрашенное агрессией, — все еще его смущает. Подъезжая к Тотнем-корт-роуд, он начинает перебирать в уме недавние события, чтобы понять, что привело его в такой восторг. Они с Розалинд занимались любовью; сегодня суббота; он ведет собственный «мерседес»; при пожаре в самолете никто не погиб; у той девочки, Чепмен, и у других вчерашних пациентов все нормально; сегодня приезжает Дейзи; впереди — игра; все это весомые поводы для радости. А с другой стороны? С другой стороны, он жмет на тормоза. Перед ним, посреди Тотнем-корт-роуд, полицейский в желтой куртке, на мотоцикле, повелительно распростер руки, приказывая ему остановиться; за его спиной перегородила улицу полицейская машина. Ну разумеется, из-за марша улица закрыта. Надо было раньше сообразить. Но Пероун не останавливается сразу, а лишь притормаживает и продвигается вперед медленно, словно надеется, что притворное непонимание поможет ему избежать запрета (в конце концов, он же не собирается ехать по Тотнем-корт-роуд — ему надо всего лишь ее пересечь), или, по крайней мере, стремится разыграть до конца положенную сцену: доброжелательный, но непреклонный полицейский — и недовольный, но законопослушный гражданин.
Он останавливается прямо на перекрестке. И действительно, коп бросает косой взгляд на приближающихся демонстрантов и направляется к нему с кислой улыбочкой, ясно говорящей, что сам он, будь его воля, давно разбомбил бы Ирак и еще дюжину стран в придачу. Генри, откинувшись на спинку сиденья, отвечает ему такой же кривой улыбкой… и в этот миг происходят два события. За спиной у патрульного, на той стороне улицы, из дверей стрип-клуба «Мятный носорог» выскакивают трое мужчин, двое высоких и один плотный, коренастый, в черном костюме, и торопятся прочь, чуть не срываясь на бег. Обогнув угол и оказавшись на улице, куда хочет попасть Пероун, они перестают стесняться и со всех ног бегут к машине, припаркованной неподалеку.
И второе: коп, ничего этого не заметивший, на полпути к Пероуну вдруг останавливается и подносит руку к левому уху. Кивает, говорит что-то в микрофон, закрепленный у него на шлеме, и поворачивает назад, к мотоциклу. Затем, вспомнив о Пероуне, оглядывается. Пероун встречается с ним взглядом и вопросительно указывает в сторону Юниверсити-стрит. Коп пожимает плечами, затем кивает и машет рукой, что, видимо, означает: «А, черт с тобой, давай, только быстро!» Демонстранты еще далеко, а он только что получил новые указания.
Пероун на игру не опаздывает, так что особенно не спешит. «Мерседес» ему нравится, но он никогда не интересовался особенностями его движения — например, как молниеносно он набирает скорость. Со стороны впечатляет, но сам Пероун никогда не проверял. Не в том он уже возрасте, чтобы срываться по сигналу светофора. Он переключается на первую и внимательно смотрит по сторонам: случайный пешеход может вынырнуть откуда угодно. Полицейский уже заводит свой мотоцикл: будем надеяться, что из-за Пероуна у него не будет неприятностей. В конце концов, всего делов-то — пересечь четыре полосы! Однако Пероун понял его жест так, что двигаться надо быстро. Поэтому, проехав футов шестьдесят — семьдесят до начала Юниверсити-стрит, он переключается на вторую — двадцать миль в час. Или двадцать пять. Ну самое большее тридцать. Переключаясь, он одновременно притормаживает и смотрит направо, ища поворот перед Гауэр-стрит, которая тоже закрыта.
30 
