34 
Пероун, почти на фут выше Бакстера, думает: если дойдет до драки, надо защищать мошонку… Да нет, это смешно. Он не дрался с восьми лет. Трое на одного? Нет, до этого не дойдет. Он не позволит.
Едва они разнимают руки, Бакстер говорит:
— Ну что ж, а теперь внимательно слушаю, как вам жаль и все такое.
И оглядывается назад, на свою машину. Она стоит посреди дороги, и за ней, в трех футах от земли, тянется по бокам припаркованных автомобилей ломаная процарапанная полоса — след дверной ручки «БМВ». Зрелище страшненькое: когда появятся владельцы машин, претензий не избежать. Генри, хорошо знакомый с разного рода бумажной работой, представляет, какая тягостная волокита предстоит Бакстеру. В такой ситуации куда легче быть одной из жертв, чем самим грешником.
— Мне, безусловно, очень жаль, — говорит Генри, — что вы вылетели из-за угла, не посмотрев по сторонам.
Построение фразы слегка удивляет его самого. Откуда взялось это вычурное, чуть архаическое «безусловно»? Это слово не из его лексикона. Пероун занял оборону: он не собирается переходить на язык улицы, он будет держаться с профессиональным достоинством.
Бакстер берется левой рукой за правую, словно сам себя успокаивает, и говорит терпеливо:
— По-моему, мне никуда смотреть не надо было. Тотнем-корт-роуд закрыта. Откуда вы вообще здесь взялись?
— Правил движения никто не отменял, — отвечает Пероун. — А вообще меня пропустил полисмен.
— Полисме-ен? — по-детски протяжно повторяет Бакстер. Оборачивается к своим друзьям. — Видали вы здесь полисменов? — И снова Пероуну, с издевательской вежливостью: — Это Нарк, а это Найджел.
До сих пор эти двое стояли позади Бакстера и слушали молча, с непроницаемыми лицами. Найджел — тот, что с лошадиной физиономией. Его приятель может оказаться информатором, или наркоманом, или — судя по отсутствующему виду — страдает нарколепсией.
— Нет тут никаких полицейских, — говорит Найджел. — Они все на демонстрации, охраняют этих придурков.
Пероун не обращает на них внимания. Он ведет переговоры только с Бакстером.
— Думаю, нам пора обсудить детали возмещения ущерба. — Тут все трое переглядываются и хмыкают, но он как ни в чем не бывало продолжает: — Если мы не сойдемся, то позвоним в полицию.
Он смотрит на часы. Джей Стросс уже на корте, разминается, стуча мячом о стенку. Еще не поздно все уладить и двинуться дальше. На упоминание полиции Бакстер не реагирует. Вместо этого берет у Найджела зеркало и показывает Пероуну. По стеклу расползлась паутина трещин, и отражение неба превратилось в бело-голубую мозаику, прыгающую в дрожащей руке Бакстера.
— Знаете, вам повезло, — говорит он благодушно. — У меня есть приятель-автомеханик. Работает дешево и качественно. Думаю, за семь с полтиной согласится меня выручить.
— Вон там, на углу, есть банкомат, — встревает Нарк.
А Найджел обрадованно добавляет:
— Точно, сейчас вместе туда и дойдем.
Тут Бакстер отступает назад, а двое его приятелей, наоборот, подходят к Генри вплотную с обеих сторон, как будто окружают с флангов. Маневры их неуклюжи и нарочиты, словно плохо отрепетированный детский балет. Профессиональное внимание Пероуна вновь устремляется на правую руку Бакстера. Она не просто дрожит: это какое-то общее мускульное беспокойство, затрагивающее буквально каждую мышцу. Эта мысль его успокаивает. Как ни парадоксально, он больше не ощущает опасности: слишком уж неестественно все происходящее, слишком нелепа идея куда-то идти за наличностью, все вместе слишком напоминает какой-то раз десять виденный и давно позабытый фильм.
Из колонны демонстрантов доносятся звуки трубы, и все четверо поворачивают головы. Серия сложных стаккато заканчивается высокой тающей нотой. Кажется, пассаж из какой-то кантаты Баха: во всяком случае, Пероуну немедленно представляется меланхоличное сопрано и клавесин на заднем плане. На Гауэр-стрит марш теряет изначальное похоронное настроение: трудно поддерживать его в многотысячном шествии, растянувшемся на сотни ярдов. Колонна тянется через перекресток с Юниверсити-стрит, и до Пероуна доносятся то ритмичное хлопанье в ладоши, то скандирование требований. Бакстер, презрительно сморщившись, неотрывно смотрит на колонну. На ум Генри приходит фраза из учебника — так же неожиданно, как припомнилась кантата: умеренное повышение адреналина в крови усиливает ассоциативное мышление. Или, быть может, даже тяготы прошедшей недели не избавили его от любимой привычки — интеллектуальной игры в постановку диагнозов. Вот эта фраза: «Ложное чувство превосходства». Да, незаметное отклонение в поведении, предшествующее тремору, все это не так опасно, как мания величия… Или, быть может, он что-то путает? Неврология — не его специальность. Бакстер смотрит на демонстрантов, и голова его, как и рука, мелко-мелко дрожит. Секунду или две понаблюдав за ним спокойно, Пероун вдруг понимает: Бакстер не способен двигать глазами. Чтобы взглянуть на толпу, ему приходится поворачивать голову.
34 
