29 
— Будьте счастливы, живите богато!
— А до пахоты что делать? — поинтересовался Данька.
— Не быть дураками, вот и все! — отрубил Деряба, но, видя, что ответ его, хотя и достаточно ясный, все же не удовлетворяет друзей, начал терпеливо развивать свой план: — Видали, какой подняли шум вокруг этой самой целины? Под такой шум только и пожить! Во-первых, мы получаем разные подъемные… Если действовать умело да понахрапистее, можно сорвать немало. Ручаюсь! До весны будем пинать коленками воздух, а заработок — из среднего расчета, как за простой, отдай, а то из глотки вырвем! Это во-вторых… А самое главное — два месяца будем среди оравы мелюзги, у которой полно денег! Это ли не жизнь? — Он вдруг выбросил на стол колоду карт. — Вот она! Будем заодно, пустим в дело — и живи, черт возьми, ешь и пей по самые ноздри! Только тихо. Чтобы шито-крыто, как в благородном обществе. В поезде создадим свою бригаду. Я бригадир, трактор водить умею; Васька Хаяров тоже поведет; тебя, Данька, на ходу натаскаем… Дорогой подберем еще ребят — и на Алтай явимся бригадой. Я подхожу, авторитетно говорю: «Московская бригада Степана Дерябы, пиши давай!» И нам везде дорога! Ясно?
За столом забушевали было страсти, но Деряба одним властным взмахом руки заглушил разноголосый гвалт и, мечтательно развалясь на диванчике, продолжал:
— И потом еще одно дело. Ну что мы живем? Пьем, жрем, девок портим… А как на нас народ смотрит? Разве это жизнь? Нет, я хочу пожить немного в уважении и почете. Будем выступать на митингах. Давать слово. Пусть нам аплодируют! Пускай в газетах о нас пишут! Вот мы, гляди на нас! Полные карманы денег, полная утроба водки и кругом почет! Плохо, а? А ну, кто мне скажет: плохо?
— Оно, понятно, неплохо, — подтвердил Хаяров, но почему-то без восторга. — Только ведь не видать нам, шеф, такой красивой халтуры!
— Это почему? Что за свист?
— Так ведь не дадут же нам туда путевочки!
— Потому что не в комсомоле, да?
— Характеристики подмочены, шеф! Забываешь?
— Дурак! Истинный дурак! — с удивлением воскликнул Деряба. — Если хочешь знать, нам с радостью дадут путевочки, а про себя скажут: пусть смываются к чертовой матери хоть на край света! Ты что, не понимаешь психологии? С музыкой провожать будут!
… Все так и было, как задумалось под Москвой.
Но что же дальше?
— Думаем, шеф? — не выдержав молчания, спросил Хаяров.
Но Деряба ничего не слышал в раздумье.
Сокрушенно покачав головой, Васька Хаяров приблизился орлиным носом к самому уху Дерябы и тихонько посоветовал:
— Смываться надо, шеф! Пора!
— Точно, в самый раз, — поддержал Данька, худенький, остроносый и остроглазый паренек с торчащими грязно-желтыми вихрами, всем своим видом похожий на странную птицу удода. — Помните, как в одной картине Игорь Ильинский говорит: «В нашей профессии самое главное — вовремя смыться»? Ха-ха! Видали?
— Кончена халтура! Отбой! — смелея, отчеканил Васька Хаяров. — Делать здесь больше нечего. Сматывай манатки. Как раз к маю будем в Москве. Деньги есть, можно дать концерт…
— А там опять халтура, — подхватил Данька.
— Ну да, самый сезон…
— Никаких концертов в Москве! — вдруг мрачно произнес Деряба. — Май шухерим здесь. Ставлю печать. Водки!
Опять раздался изумленный свист.
— Ты долго еще будешь свистеть? — почти закричал Деряба. — Кто клялся? Забыл?
— Я клялся, — растерянно ответил Хаяров.
— Вот и будешь слушать!
Осушив еще стакан водки, Деряба склонился над столом и, тяжело, воспаленно дыша, точно в нем выпало что-то, объявил дружкам:
— Отомщу, тогда уедем!
Не было никаких сомнений: после долгого перерыва Степан Деряба опять находился в том состоянии необычайной ожесточенности и мстительности, в каком его видели время от времени после возвращения из заключения. У Васьки Хаярова, который особенно хорошо знал, чем опасно это смутное состояние духа «шефа», даже мурашки пробежали по спине.
— Сидит он у тебя в печенке! — чуть ли не хныча, проговорил Васька, намекая на Багря-нова.
— Сидит! — угрюмо признался Деряба.
— А ты пошли-ка его… подальше! — горячась, продолжал Хаяров. — Обидел? Тьфу! Одно воображение! Это и будешь ты из-за него да всю поршневую группу себе портить? Да хрен-то с ним!
— Рассудил, — криво ухмыльнулся Деряба и, помедлив, снисходительно разъяснил: — Не такой Деряба, чтобы каждому прощать! Образование не позволяет.
29 
