Последние отзывы

  155  

Дети, разумеется, ничем подобным не обладали. Они прекрасно сознавали, что если все девочки станут монахинями, переведутся мальтийцы; и камень, как ни привлекателен он в качестве объекта созерцания, не выполняет работы, не трудится и этим противен Богу, благорасположенному к человеческому труду. Поэтому они, оставаясь пассивными, давали ему говорить и следовали за ним, словно тени, не теряя бдительности. Наблюдение в различных формах продолжалось три года. С явным ослаблением осады, начавшимся, возможно, в день прогулки Фаусто и Елены, слежка лишь усилилась, поскольку оставалось больше времени.

Усилились — возможно, в тот же день — и трения между Фаусто и Еленой — такие же, как непрерывное нудное трение листьев тогда в парке. Мелкие споры, к несчастью, возникали из-за тебя, Паола. Будто оба супруга вновь открыли для себя родительские обязанности. Располагая бОльшим временем, они с запоздалым интересом окружили ребенка нравственными наставлениями, материнской любовью и утешением в минуты страха. Оба не проявляли особой сноровки, и всякий раз их усилия неизбежно перемещались с ребенка друг на друга. В такие моменты ребенок чаще всего тихонько убегал выслеживать Плохого Священника.

Пока однажды вечером Елена не дорассказала о своей встрече с Плохим Священником. Сам спор не записан сколько-нибудь подробно; лишь:

Наши слова становились все раздраженнее, громче, злее, пока в конце концов она не закричала:

— Ребенок! Мне следовало сделать так, как сказал он… — Потом, осознав смысл своих слов, умолкла и отодвинулась; я схватил ее.

— Он сказал, — я тряс ее, пока она не заговорила. Думаю, я бы ее убил.

В конце концов: — Плохой Священник сказал мне избавиться от ребенка. Сказал, что знает как. Я бы так и поступила. Но повстречала отца Аваланша. Случайно.

Молясь тогда в парке, она, очевидно, дала волю старым склонностям. Случайно.

Я бы никогда не рассказал этого, если бы ты воспитывалась в иллюзии своей желанности. Но будучи так рано оставленной на произвол общественного подземелья, ты никогда не задумывалась о вопросах желания и владения. Так, по крайней мере, я полагаю; надеюсь, не без оснований.

В день откровения Елены люфтваффе прилетали тринадцать раз. Елену убило рано утром — видимо, прямым попаданием в карету скорой помощи, в которой она ехала.

Известие застигло меня на Та Кали днем, во время затишья. Я не помню лица вестника. Помню лишь, как всадил лопату в кучу грязи и пошел прочь. Потом — провал в памяти.

Следующее, что помню — я находился на улице в части города, которой не узнавал. Прозвучал отбой, значит, я шел во время налета. Я стоял на вершине груды обломков. До меня доносились крики — враждебные возгласы. Дети. Они роились в ста ярдах от меня вокруг руин, подбираясь к разрушенному строению, в котором я распознал погреб бывшего дома. Охваченный любопытством, я сбежал по склону в их направлении. Почему-то я чувствовал себя шпионом. Обогнув развалины, я поднялся по небольшой насыпи к крыше. В ней были дыры, сквозь которые я мог заглянуть внутрь. Дети обступили фигуру в черном. Плохой священник. Придавлен упавшей балкой. Судя по лицу — без сознания.

— Он мертвый? — спросил один. Другие уже ковырялись в черных лохмотьях.

— Поговори с нами, отец, — дразнили они его. — О чем сегодня проповедь?

— Смешная шляпа, — захихикала девочка. Она протянула руки и стянула с него шляпу. Длинный локон белых волос отделился и упал в цементную пыль. Луч света пронзил помещение, и пыль сделала его белым.

— Это леди, — сказала девочка.

— Леди не могут быть священниками, — презрительно ответил мальчик. Он вгляделся в волосы пристальнее, и, вытащив из них гребень слоновой кости, передал его девочке. Она улыбнулась. Остальные девочки столпились вокруг взглянуть на трофей.

— Это не настоящие волосы, — объявил мальчик. — Смотрите. — Он снял с головы священника длинный белый парик.

— Иисусе! — воскликнул высокий мальчик. На голом черепе было вытатуировано двухцветное распятие. Но на этом сюрпризы не кончились.

Двое детей возились у ног жертвы, расшнуровывая ботинки. В это время на Мальте ботинки были желанной находкой.

— Пожалуйста! — вдруг вымолвил священник.

— Он жив!

— Она жива, глупый.

— Что «пожалуйста», отец?

— Сестра. Можно ли сестрам переодеваться в священников, сестра?

— Пожалуйста, поднимите балку, — сказала сестра-священник.

  155