очень нудно 
84 
Итак, мне пора было действовать… Все говорило за это, кроме одного. У меня было необъяснимое чувство, что выступать пока рано, что у меня есть еще время. Чем больше материала я раздобуду, тем в большей степени этот материал будет моим. Полностью и без исключения моим. Значит ли это, что я поставил свои журналистские амбиции выше безопасности и жизненно важных интересов людей, вовлеченных в эту прискорбную историю? Не уверен, что это так, но все возможно… Видимо, это нельзя объяснить словами или доводами разума, но есть чутье, которое подсказывает, что на него можно положиться… и все будет очень умно и хорошо. Тот, кто соберется писать историю этого дела, должен будет следовать событиям, а не опережать их, и тем более не предсказывать и не спешить с выводами и оценками. Если действительно в моем решении был смысл, то о нем не стоило звонить в колокола. Такой смысл не любит шума, его надо выстрадать и тогда он обернется в конце концов сияющей истиной… Может быть, я инстинктивно почувствовал, что, если сейчас, сию минуту, опубликую эту историю, точнее, те ее фрагменты, которые мне известны, — то это будет вмешательство в естественный ход вещей и может повлечь за собой изменения исхода всего дела, притом я не знал, благоприятны ли будут эти изменения. Пока события оставались тайной, они могли развернуться естественно или неестественно. Давайте согласимся на том, что я не знал, созрела ли вся история для печати. Ее нельзя было предать гласности до тех пор, пока я своими глазами не увижу Сарториуса.
Действительно, даже когда эти дела были закрыты, все события разрешились и у меня на руках был эксклюзивный материал, я все равно ничего не опубликовал. Это значит, что у меня было ощущение, будто, несмотря на законченность, вся эта история не годится для напечатания в газетах в качестве статьи… Не всякое слово может прозвучать в газетной полосе, эту истину нельзя забывать.
Как бы то ни было, я оказался эгоистом и сукиным сыном и не напечатал ни одной строчки. Я оставался всеобщим другом обитателей Лафайет-плейс… и вынюхивал их семейные тайны, чтобы со временем их предать. Я был в весьма авантюрном настроении и был готов извлечь пользу из коллизии, случившейся с совершенно чужими мне людьми.
От моего ревнивого взгляда не ускользнуло, что в Мартине, точнее в его душе, произошел какой-то надлом, его ум потерял былую остроту, он более не способен следить за ходом вещей. Молодой Пембертон не задавал нам никаких вопросов. Единственное, чем он занимался, — это пережевыванием того, что он видел и слышал у Сарториуса. Его поведение еще раз подтверждало правильность моей позиции.
У Донна тоже появилось нечто интересное, связанное с его поисками денег, собранных у наших миллионеров. Он нашел счет, куда поступили деньги. Это был счет Водопроводного департамента, на который в 1869 году поступило двенадцать миллионов долларов. Сумма предназначалась для ремонта Кротонского акведука. Никаких ценных бумаг, обеспеченных этими деньгами, Водопроводная компания не выпустила. Но окружение шло и не на такие ухищрения при укрывательстве денег, якобы поступивших для целевого использования. Донн был уверен, что эти деньги, без сомнения, принадлежали нашим старым знакомым — похоронной команде стариков Сарториуса. Донн полагал, что сможет обнаружить подобные поступления и на счетах других департаментов.
И в этот момент его посетило озарение. Гениальное озарение.
Мы как раз стояли на посыпанной гравием дорожке между водохранилищем и трубами Кротонского акведука на высоком холме в двадцати милях от города, в Уэстчестере. Было омерзительное сырое дождливое утро. Массивная гранитная водонапорная башня с башенками по углам и солидными дубовыми, как в церкви, воротами, потемнела от хлещущего по нему дождя.
За нашими спинами плескались волны водохранилища, пенившиеся белыми барашками. Создавалась полная иллюзия, что это естественное озеро, правда, по берегам его не росло ни одного дерева. Недалеко от нас, уткнувшись носом в набережную, застыл разбитый игрушечный кораблик. Он лежал на боку, слегка подрагивая в такт набегающим волнам. Все небо заволокли мрачные темные тучи.
Донн велел мне быть готовым выйти из дома до рассвета. Я понятия не имел, куда мы направляемся. На поезде мы проехали вдоль Гудзона к городку Йонкерс… Там нас встретила карета, доставившая нас в Лонг-Айленд-Саунд. Когда мы доехали до водонапорной башни, я был поражен. На дороге расположилась неполная рота муниципальных полицейских, обложивших здание насосной станции.
84 
