очень нудно 
47 
– Понятно, – сказала я. – Жаль, конечно, но все равно спасибо.
Я пошарила в кармане куртки.
– Не стоит благодарности, – улыбнулся он и уже повернулся, чтобы уйти. Волосы опять закрыли глаз.
– Постойте; это вам на память, – сказала я и вручила ему заколку-«невидимку».
***
– Ну и ну, – заговорила я, – странно это.
Мы с братом Зебедием стояли на открытой террасе «Ройял-фестивал-холла», обдуваемые легким, но неугомонным речным ветерком, прямо над широкой серой спиной Темзы. Перед нами, покачиваясь на волнах, отраженных от чужих бортов, сновали прогулочные катера; иллюминаторы ловили солнечных зайчиков.
– Ага.
Сложив руки на груди, я прислонилась спиной к ограждению. Удрученное лицо Зеба уже подергивалось от легкого тика.
– Но я же своими глазами видела афишу! – клятвенно заверила я.
– Ага.
Для служащих «Ройял-фестивал-холла» имя кузины Мораг тоже оказалось пустым звуком; никакого концерта она там не давала, но ведь на афише, красовавшейся, с благословения дедушки, у нас в Верхне-Пасхальном Закланье, прямо в холле особняка, было черным по белому напечатано: вторник, 16 февраля 1993 года, начало в 20 часов (если, конечно, мне не изменяла память, которая до сих пор меня не подводила).
Подобревшая к нам, хотя и не сразу, женщина-администратор не задумываясь заявила, что на этой сцене концертного комплекса вообще никогда не проводились сольные концерты баритонной музыки, но, по крайней мере, я убедилась в существовании такого инструмента, а то меня уже терзали сомнения. Наша собеседница, одетая в шерстяной кардиган, подтянутая, аккуратно причесанная, уверенная в себе, демонстрировала память не хуже моей, и это значило, что одна из нас ошибается. Я умолила ее поднять документы. Любезная дама предложила нам подождать в баре, а сама удалилась в дирекцию и через некоторое время вернулась с толстой потрепанной папкой, которую она называла репертуарным планом: там содержалась подробная информация о концертах, которые состоялись в 1993 году на всех сценах «Ройял-фестивал-холла».
– Сольный концерт такого рода, скорее всего, прошел бы в зале имени Перселла… – сообщила она, перелистывая страницы большого формата с зеленой подложкой.
– Может, в афише перепутан год? – спросила я.
Она подняла голову и сняла очки.
– В прошлом году таких казусов не случалось, я бы запомнила; но если вы настаиваете, можно проверить девяносто второй.
– Буду вам нижайше признательна. – Я сняла шляпу, изображая робкую просительницу.
– Ну, что с вами делать, – вздохнула она.
Проводив ее взглядом, я сказала:
– Брат Зебедий. – (Тут он вздрогнул, будто со сна.) – Думаю, мы должны угостить эту любезную женщину чашечкой кофе.
Он застыл. Я кивнула в сторону барной стойки. На него вдруг нахлынуло негодование.
– Я, – возмутился он. – Вечно. Платить. Сразу. Я. Фиг. – Он махнул рукой в мою сторону. – Чья очередь? – (Его осадил мой пристальный взгляд.) – Нет? – Горячность иссякла.
– Брат Зебедий. – Я приосанилась и надела шляпу. – Меня привела сюда чрезвычайно важная миссия, освященная и санкционированная самим Основателем. Имея при себе резервные средства, я все же рассчитываю на финансовую помощь Благословенных, вне зависимости от соблюдения ими наших заповедей. Надеюсь, ты не забыл, насколько серьезно обстоят дела; Мораг давно стала знаковой фигурой в нашей миссионерской деятельности, не говоря уже о том, что к ней благоволит наш любимый Основатель, который отвел ей центральную роль на следующем Празднике. От каждого подчас требуются жертвы, брат Зебедий; меня поражает, что ты…
– Хорош! Все! Лады! Все! Заколебала! – перебил он, не дав мне добраться до сути, и размашисто зашагал к стойке.
Кофе остался невостребованным, и мне было совестно перед братом Зебедием до самого конца этой встречи, в ходе которой стало предельно ясно, что кузина Мораг никогда не концертировала в зале на южном берегу Темзы. Привстав с места, я поблагодарила на прощание милую даму и снова опустилась на стул, чтобы собраться с мыслями. Зеб мстительно заглотил кофе, шумно втягивая в себя остывшую жидкость.
– Адреса нет, импресарио нет, концертов нет и не было, о ней самой никто не слышал, – в сердцах выпалила я. – Тоже мне звезда музыкальной сцены!
– Ага. Непонятки.
В такой ситуации у простого человека едет крыша. Но нам, ласкентарианцам, с детства разъясняют, что внешний мир, населенный миллиардами Неспасенных, явно, доказуемо, наглядно и непоправимо безумен и время это покажет (в данном случае уже показало), тогда как нашим единоверцам дарована несказанная удача, или, если угодно, карма (это спорный момент богословской теории), родиться в лоне Истинной церкви, которая предлагает убедительное обоснование всех явлений и реальный взгляд на вещи.
47 
