Последние отзывы

  87  

Зал зашевелился. Зашептались, спрашивая друг у друга:

— Кто?

— Кто? — громко спросило сразу несколько голосов.

Шикович спохватился. Может быть, об этом не следовало говорить, тем более без согласия Клавдии Сидоровны?

«Сказать или не сказать?» — в раздумье Кирилл прошелся по сцене. Нет, не сказать нельзя. Да и все равно догадаются, когда узнают, к кому он пошел сразу как приехал.

— Суходол, Клавдия Сидоровна.

Зал загудел, как растревоженный улей.

Ночевать его повел к себе незнакомый старик. Шли по ночной улице, молчали. Кирилл подумал, что старик, верно, выполняет «повинность», возложенную на него председателем, и не очень доволен, что ему дали постояльца. Но Шиковича ждала неожиданность: в хате их приветливо встретила та самая бухгалтерша, которая так неприязненно смотрела на него, когда он сказал, что хочет писать про Суходол.

На столе стоял поздний ужин и бутылка вишневой настойки. Перед докладом Шикович так и не успел поесть — просидел у Клавдии Сидоровны.

Хозяин — низенький, худощавый, с бритой бородой, но пышными рыжеватыми усами. Усы эти, Однако, не старили, а наоборот, молодили его. Трудно было сказать, сколько ему лет.

— Садитесь, Кирилл Васильевич, — пригласила молодая хозяйка.

— Простите, но мы даже не познакомились с вами как следует, — смутился Шикович.

— Катерина мое имя, А это мой отец — Филимон Демьянович, Старик, не теряя времени, наполнял чарки. А Катерина поливала гостю на руки. Но за перегородкой заплакал ребенок, и она мигом забыла обо всех своих хозяйских обязанностях.

— Давайте сядем, товаришок, ее не дождешься.

Филимон Демьянович точно спешил выпить без дочки. Опрокинув чарочку, заговорил вполголоса:

— Это моя меньшая, Катерина. Два сына, Павел и Демьян, с войны не вернулись. Дюже горевала старуха. Все ждала Демьяна. Не верила, значится… Тут один у нас годков, может, пять как явился… Там, в плену, был… Старуха, царствие ей небесное, три года как преставилась. Еще сын есть, Иван. Так тот после армии на Донбасс подался. Не хотят, товаришок, в колхозе… Во беда. Я тут сварюсь с которыми. Кто хлеб будет выращивать, чертовы дети?.. Закусывайте. Помидорчики, огурчики. Свои. О, на это я мастер. Еще у пана Печеги огородником служил…

— Сколько же вам лет? — заинтересовался Шикович.

— Отгадайте. — Старик, довольный, засмеялся и опять наполнил чарки.

— Да лет шестьдесят. Может, с маленьким хвостиком.

Хозяин сморщился, будто вот-вот разразится смехом, да сдерживает себя.

— А хвостик этот двенадцать годков.

— Семьдесят два? — искренне удивился гость.

— То-то же. Пожил, товаришок, слава богу, всего на свете повидал, наслушался. Первым колхозником был. Во! — сказал он с гордостью. — А теперь Федор говорит… вчера это мы с ним за чубки схватились… Тебя, говорит, Филимон, посадить надо за такие слова, кабы это в тридцать седьмом ты сказал. А что я сказал? Не построим, говорю, Федор, мы с тобой коммунизма при такой работе. А как он сказал, что посадить меня надо, так я ему и говорю: научисъ, говорю, ты лучше помидоры да бураки сажать, а не людей, — старик хихикнул, очевидно, довольный своим ответом.

Из боковой комнатки вышла Катерина.

— Что это вы тут городите, папа?

— А что, разве не правду говорю? — вдруг рассердился старик.

— Тише, Павлика разбудите. — Женщина присела у стола и спросила: — Что ж это вы не пьете, Кирилл Васильевич?

Шикович поднял чарку.

— За вас и вашего сына.

Она налила себе несколько капель настойки.

— А я за Леню выпью. За мужа. Чтоб все было хорошо. Он поехал сдавать в институт. На заочное. Это он бухгалтером у нас в колхозе.

А я замещаю. — Она словно знала, что Шиковичу с самого начала хотелось спросить, где отец малыша, но он не решался, чтоб не оказаться в неловком положении: мало ли какие бывают обстоятельства.

На этот раз старик не допил своей чарки, настойка перестала его занимать. Больше занимала его возможность высказать свои мысли. Не очень приветливо поглядывая на дочь, должно быть боясь, что она помешает, он продолжал рассуждать:

— Вот, товаришок, слушал я вас… Дюже ладно вы говорили. Красиво. Да не все сказали. У нас, к примеру… Нету у нашего председателя праспективы. Во беда…

— И верно, нет перспективы, — неожиданно перебила Катерина. — Мне Леня объяснял… Да и сама я как влезла в эту бухгалтерию, посидела там в правлении… Вы знаете, Кирилл Васильевич, застыли мы на месте. Посмотрите, что делается. Мы не погорели в войну. А потому в первые послевоенные годы наш колхоз был чуть не самый богатый в районе. По килограмму хлеба на трудодень давали. Выполняли все заготовки. Грак лучшим председателем считался. И теперь еще нос задирает. А в прошлом году тоже дали один килограмм. Да и в этом не дадим больше. Какая же может у людей быть перспектива?.

  87