27 
Мальчики плюхнулись каждый на свою кровать, каждый в своем доме, прощупали матрацы в поисках шоколадок, припасенных на черный день, и принялись уныло жевать.
Часы тикали.
Девять. Половина десятого. Десять.
Чуть слышно стукнула дверная ручка внизу — отец отпер замок.
«Папа! — подумал Вилл. — Поднимись! Нам надо поговорить!»
Но отец переминался с ноги на ногу в прихожей. До Вилла доходило лишь его смятение, и он представил себе постоянно озадаченное, полурастерянное лицо отца.
«Он не поднимется, — говорил себе Вилл. — Уходить от серьезного разговора, отстраняться — это он может. Но зайти, присесть, послушать? Хоть раз заходил он так, хоть раз зайдет когда-нибудь?»
— Вилл?..
Вилл напрягся.
— Вилл, — сказал отец, — будь осторожен…
— Осторожен? — воскликнула мать, идя через прихожую. — Это все, что ты можешь сказать?
— А что еще? — Отец уже вышел на крыльцо. — Он скачет, я ползу. Как тут заставить двоих двигаться вровень? Он слишком молод, я слишком стар. Господи, иной раз я думаю: зачем только мы…
Дверь закрылась. Отец уходил по дорожке между газонами.
Виллу захотелось распахнуть окно и позвать. Внезапно отец показался ему таким потерянным в ночи. «Не за меня, — подумал Вилл, — не за меня тревожься, папа, лучше сам оставайся дома! Ты рискуешь! Не уходи!»
Но он не стал кричать. А когда наконец медленно открыл окно, улица была пуста, и он знал, что вскоре в библиотеке на том конце города загорится свет. Когда разливаются реки, когда небо дышит огнем, как славно сидеть в библиотеке со всеми ее закоулками, всеми книгами. Повезет — так никто тебя не отыщет. Да и как найти!.. Если ты в Танганьике 1898 года, Каире 1812-го, Флоренции 1492-го?!
«…осторожен…»
Что папа подразумевал? Может быть, он ощутил запах страха, может быть, слышал музыку, рыскал поблизости от шатров? Нет. Только не папа.
Вилл бросил стеклянный шарик в окно Джима.
Тук. Тишина.
Он представил себе Джима, как он сидит там один в темноте, обжигая воздух своим дыханием, считая про себя секунды.
Тук. Тишина.
Непохоже на Джима. До сих пор в таких случаях окно открывалось и высовывалась голова Джима, битком набитая возгласами, потаенным шепотом, смехом и зарядами буйства и мятежа.
— Джим, я знаю, что ты там!
Тук.
Тишина.
«Папа в городе, мисс Фоули ушла сам знаешь с кем! — сказал себе Вилл. — Черт возьми, Джим, мы должны что-то предпринять! Сегодня ночью!»
Он бросил последний шарик.
…тук…
Шарик упал на притихшую траву.
Джим все не подходил к окну.
«Сегодня ночью», — подумал Вилл. Его терзала тревога. Он снова лег на кровать — не человек, а холодная чурка.
Глава двадцать первая
Дорожка за домом была на старинный лад вымощена сосновыми досками. Сколько помнил себя Вилл, они всегда там лежали, тогда как цивилизация бездумно стелила повсюду скучные, жесткие, безликие цементные дорожки. Дед Вилла, человек сильных чувств и буйных порывов, сопровождавший любое деяние рыканьем, напряг свои мышцы для защиты исчезающих примет и вместе с десятком умельцев втиснул в землю добрых двенадцать метров настила, где тот и лежал с той поры, напоминая скелет какого-то невиданного чудовища, прогреваемый солнцем, омываемый ливнями, от которых щедро прибывала гниль.
Городские часы пробили десять.
Лежа на кровати, Вилл поймал себя на том, что думает об оставленном дедом роскошном даре былых времен. Он ждал, когда настил заговорит.
На каком языке? Вот именно…
У мальчиков не заведено подойти прямо к дому и нажать кнопку звонка, вызывая друзей. Они предпочитают бросить в ставни ком грязи, бомбить каштанами черепицу или подвешивать таинственные записки к бумажным змеям, которые садятся на подоконниках чердачных окон.
Джим и Вилл не составляли исключения.
Если на ночь намечалась чехарда через могильные плиты или сброс дохлых кошек через дымоходы брюзгливых людей, кто-нибудь из приятелей прокрадывался из дома, чтобы при луне поплясать на гулких старых досках музыкального настила как на ксилофоне.
Со временем они ухитрились настроить дорожку, поднимая, скажем, доску A и укладывая ее в другом месте, перемещая таким же образом доску F, и так далее, покуда настил не стал благозвучным настолько, насколько это вообще зависело от двух концертмейстеров и от погоды.
27 
