22 
– В общем, так оно и есть. Но он же не обязательно должен оказаться педофилом. Да, кстати, а он симпатичный? – На другом конце провода раздалось сдавленное хихиканье, и Офелия моментально пришла в ярость.
– Нет, ты просто невозможна!
– Да, кстати, ты не заметила, он носит обручальное кольцо? Может, он холостяк?
– Прекрати, я не желаю ничего подобного слышать! С моей дочерью пытался подружиться мужчина, который вчетверо старше ее, ты понимаешь? Зачем? Если он честный человек, то должен был подумать об этом, тем более если у него самого есть дети. Интересно, что бы он вообразил, если бы кто-то начал приставать к его дочери?!
– Понятия не имею. Почему бы тебе не вернуться и не спросить его самого? Знаешь, ты меня заинтриговала. Чем черт не шутит, может, Пип оказала тебе услугу.
– Вздор! Какую еще услугу?! Девочка едва не попала в беду, и с сегодняшнего дня она шагу не ступит из дома без меня. Имей в виду – я так и сделаю!
– Просто возьми с нее слово больше не ходить туда, вот и все. Этого будет достаточно. Пип послушается.
– Непременно. А его я предупредила, что если увижу его возле Пип, то сразу же позвоню в полицию.
– М-да, если он не насильник, а просто обычный парень, представляю, как он обрадовался. Послушай, Офелия, а тебе не кажется, что ты что-то уж слишком развоевалась? У меня сложилось впечатление, что ты еще не готова к тому, чтобы заводить новые знакомства. Тем более с мужчинами. – Новый знакомый Пип все больше интересовал Андреа. Она сама бы не могла сказать почему, но не похоже, чтобы у него на уме что-то было. А если так, то скандал, который закатила Офелия, вряд ли пришелся ему по вкусу.
– А я и не собираюсь заводить новые знакомства! – вспыхнула Офелия. – Просто не хочу, чтобы с Пип случилась беда. Я этого не переживу, понимаешь?! – Голос ее дрогнул, и Андреа показалось, что она сейчас заплачет.
– Понимаю, – мягко подтвердила она. – Для начала понаблюдай за Пип, хорошо? Может быть, ей просто немного одиноко.
Наступило молчание. Офелия плакала.
– Я знаю, ты права – ей действительно одиноко. Но я ничего не могу поделать. Чеда больше нет, он погиб, и ее отец тоже, а я… я превратилась в развалину. У меня ни на что нет сил. Мы ведь даже почти не разговариваем.
Офелия понимала, что Андреа права, но у нее не было ни желания, ни решимости снова жить дальше.
– Может быть, это и есть ответ на вопрос, для чего ей понадобилось заводить с кем-то дружбу? – предположила Андреа.
– Вообще говоря, они вместе рисовали, – упавшим голосом проговорила Офелия. На душе у нее появилась тяжесть.
– Возможно. Я бы на твоем месте как-нибудь пригласила его к себе. Поговорила бы с ним. Не исключено, что он вполне порядочный человек. Возможно, он тебе даже понравится, – успокаивала ее Андреа.
Офелия молча замотала головой.
– Не думаю, что после сегодняшнего он согласится, – буркнула она, в душе нисколько не жалея о случившемся. В конце концов, ей ведь ничего о нем не известно.
– Может, стоит извиниться? Скажи, что тебе пришлось немало пережить и поэтому нервы у тебя не в порядке.
– Не говори ерунды. Ничего подобного я не сделаю. А потом, может быть, я права. Может, он действительно педофил, кто его знает?
– Ну, тогда не ходи и не извиняйся. Но лично мне кажется, что это обычный художник, который любит детей. Учитывая, что Пип так привязалась к нему, мое предположение больше похоже на правду.
– Именно поэтому я и велела ей сидеть у себя.
– Бедный ребенок. Послушай, она же не сделала ничего плохого! Девочке просто скучно.
– Ну, с сегодняшнего дня будет скучать у себя в комнате, – буркнула Офелия. И тут же пожалела о своих словах. Пип и в самом деле скучно, и в этом ее вина, ведь она – ее мать. Детей ее возраста поблизости не было, а она, Офелия, в последнее время совсем ее забросила. Теперь они больше никуда не ходили вместе.
Повесив трубку, Офелия поднялась наверх и осторожно поскреблась в дверь Пип. Дверь оказалась закрыта. Не получив ответа, она попыталась толкнуть ее, но Пип заперлась изнутри.
– Пип? – Ответа не последовало. Офелия постучала еще раз. – Пип, можно войти?
Очень долго за дверью стояла тишина. А потом вдруг раздался тоненький, захлебывающийся слезами голосок дочери:
– Ты обидела моего друга! Ты вела себя просто ужасно! Я тебя ненавижу! Уходи!
Офелия окаменела. Она кусала губы, чувствуя себя совершенно беспомощной, хотя и считала, что сделала то, что должна была сделать. Она исполнила свой долг, но Пип ее не понимала.
22 
