очень нудно 
115 
На рассвете под одним одеялом ему стало прохладно, но сейчас комната была залита солнцем. Миссис Клаузен вместе с малышом забрались под простыню, а Уоллингфорд спихнул одеяло сперва в изножье кровати, а потом на пол.
— Тебе надо научиться его кормить, — сказала Дорис, передавая Патрику бутылочку с детским питанием. Отто-младшего уложили на подушку, и он своими ясными глазками внимательно следил за бутылкой в руках родителей.
Потом Дорис усадила малыша между подушек, а Уоллингфорд с восхищением стал смотреть, как ловко его сын хватает погремушку и засовывает в рот — не бог весть какие достижения, но новоявленный папаша был просто очарован.
— Вообще-то с ним совсем не трудно, — сказала миссис Клаузен.
Уоллингфорд не знал, что сказать в ответ.
— А может, ты попробуешь почитать ему эту книжку про мышонка, раз уж ты ее привез? — спросила она — Вовсе не обязательно, чтобы он так уж все понимал, главное, чтобы он слышал твой голос. Да я и сама с удовольствием послушаю.
Патрик вылез из постели и пошел за книжкой.
— Симпатичные штанцы, — заметила Дорис. Уоллингфорд уже приметил в книжке несколько мест, которые, как ему казалось, должны особенно понравиться миссис Клаузен. Например, о том, как неудачно закончилось первое свидание Стюарта с Харриет Эймс, потому что Стюарт был слишком расстроен поломкой каноэ и отказался пойти с нею на танцы. Увы, Харриет с ним тут же распрощалась, «оставив его наедине с разбитыми мечтами и сломанным каноэ».
Впрочем, теперь Патрик уже не был уверен, что Дорис понравится этот отрывок. Он решил, что начнет с последней главы, которая называлась «На север», и прочитает только то место, где Стюарт ведет философскую беседу с телефонным мастером.
Сперва они говорили о птичке, которую искал Стюарт. Телефонный мастер попросил Стюарта рассказать о ней и записал ее приметы. Пока Уоллингфорд читал, миссис Клаузен лежала на боку и смотрела на него. Отто-младший тоже смотрел. Время от времени он, правда, посматривал и на мать, но в основном очень внимательно слушал, как читает его отец. Оба его родителя были рядом, стоило только руку протянуть, и малыш не испытывал недостатка во внимании.
Наконец Патрик дошел до того места, где телефонный мастер спрашивает Стюарта, куда тот держит путь. Этот эпизод Уоллингфорд читал с особым выражением.
— На север, — сказал Стюарт.
— На север — это хорошо! — сказал телефонный мастер. — Мне всегда нравилось путешествовать на север. И на юго-запад тоже неплохо.
— Да, наверное, — задумчиво произнес Стюарт.
— А еще можно на восток, — продолжал телефонный мастер. — Со мной как-то раз произошел очень интересный случай по дороге на восток. Хотите, расскажу?
— Нет, спасибо, — сказал Стюарт.
Телефонный мастер немного огорчился, но продолжил разговор.
— Северные края особенные, — задумчиво сказал он, — есть в них что-то такое, чего нет в других. Я думаю, не ошибется тот, кто выберет дорогу на север.
— Я тоже так думаю, — сказал Стюарт. — А еще мне кажется, что я буду ехать по этой дороге до конца своих дней.
— Случаются вещи и похуже, — заметил телефонный мастер.
— Это правда, — согласился Стюарт.
Вещи похуже уже случились с Патриком Уоллингфордом. Ни на какой север он и не собирался, когда знакомился с Мэри Шаннахан, или с Энжи, или с Бригиттой (чье имя пишется с двумя «т») или, коли уж на то пошло, со своей бывшей женой. С Мэрилин он познакомился в Новом Орлеане, где делал трехминутный репортаж о последствиях обжорства и пьянства на Мардигра[13] у него тогда была интрижка с другой гримершей — ее звали Фиона, а фамилию он забыл, — но эту Фиону он бросил ради Мэрилин. (Что явилось безусловной ошибкой.)
Перебирая свои любовные победы, Уоллингфорд не мог вспомнить ни одной женщины, с которой сошелся бы «по дороге на север». «На севере» он мог быть только с Дорис Клаузен и хотел бы остаться с нею — совсем не обязательно на севере, но где угодно, — до конца своих дней.
Немного помолчав для пущего драматического эффекта, Патрик повторил только эти слова — «до конца своих дней». Потом посмотрел на маленького Отто, опасаясь, что малышу стало скучно, но мальчик был весь внимание, живые, как у белки, глазенки перебегали с отцовского лица на яркую картинку на обложке. (Стюарт в берестяном каноэ, а на носу лодочки надпись: «Воспоминания о лете».)
Уоллингфорд был счастлив: ему наконец удалось полностью завладеть вниманием своего маленького сына! Но взглянув на Дорис — ему ужасно хотелось произвести на нее впечатление и отчасти загладить свою вину, — он обнаружил, что она уснула, не успев проникнуть в тайный смысл этого отрывка. Дорис лежала на боку, лицом к Патрику и малышу, и, хотя разметавшиеся волосы мешали разглядеть ее лицо, Уоллингфорд видел, что она улыбается во сне.
115 
