очень нудно 
194 
Они сидели в третьем ряду, напротив кафедры для выступающих; женщины шли и шли, заполняя один ряд за другим: сзади, там, где не было рядов, медленно двигалась вереница женщин, которые могли почтить память великой феминистки только кратким присутствием. Как будто большая часть зала, заполненная сидящими феминистками, и сеть открытый гроб Дженни Филдз, мимо которого из одной двери в другую идут нескончаемым потоком пришедшие с ней проститься.
Гарпу же казалось, что этим гробом был он, и все женщины смотрят на него, замечая его бледность, грим, нелепую одежду.
Должно быть, Роберта решила за все поквитаться с ним: за настырное желание пойти сюда, за бестактное замечание о хромосомах. И потому нарядила Гарпа в дешевый спортивный костюм ярко-бирюзового цвета, в какой был выкрашен пикап Орена Рэта. От горла до лобка шла золотая молния; сзади внизу получилась впадина, а грудь, или то, что было подложено, пышно вздымалась под клапанами карманов, отчего молния в этом месте делала зигзаг.
— Ну и вид у вас! — сказала Роберта.
— Это просто скотство, Роберта, — прошипел он.
Бретельки огромного бюстгальтера впивались в плечи. Но зато всякий раз, когда кто-нибудь начинал таращиться на него, усомнясь в его половой принадлежности, он поворачивался боком, чтобы рассеять всякие сомнения. Действовало безотказно.
А вот в парике он не был уверен. На голове у него торчало рыжее растрепанное сооружение, которое могла позволить себе только шлюха, к тому же от него нестерпимо свербило темя. На шее маленький зеленый шарфик. На ногах бордовые резиновые сапоги. Смуглое от природы лицо под слоем пудры кажется мертвенно бледным, зато никаких следов плохо сбритой щетины. Тонкие губы подмазаны ярко-вишневой помадой, с непривычки он то и дело облизывал их, и помада в уголках губ размазалась.
— Как будто вы только что с кем-то целовались, — успокоила его Роберта.
Гарп замерз, но Роберта не позволила ему набросить на плечи небесно-голубую парку, слишком она была широка в плечах.
Увидев свое отражение в витрине магазина, Гарп сказал Роберте, что вид у него несовершеннолетней проститутки.
— Перезрелой несовершеннолетней, — поправила его Роберта.
— Гомика, — уточнил Гарп.
— Нет, вы очень похожи на женщину, — заверила его Роберта. — Вкус, конечно, еще тот, но явно женщина.
Неловко скорчившись, сидел Гарп под боком у Роберты в Актовом зале Школы медсестер. Нервно крутил витой шнурок, на котором болталась смешная плетеная сумка с восточным орнаментом, едва вмещавшая бумажник. Одежда Гарпа и другие свидетельства, удостоверяющие личность, были в большой пузатой сумке Роберты, перекинутой через ее могучее плечо.
— Это Мэнда Хортон-Джонс, — прошептала она, указывая на худую женщину с орлиным носом; низко опустив голову с короткой стрижкой, она гнусаво читала по бумажке скучную, заранее написанную речь.
Гарп не знал, кто такая Мэнда Хортон-Джонс; он молча пожал плечами, покорно слушая ее благоглупости. Речи были самые разные: от резких политических призывов к объединению до сумбурных и трогательных личных воспоминаний о Дженни Филдз. Собравшиеся явно не знали, что им надлежит делать: аплодировать или молиться, высказывать громкое одобрение или мрачно кивать. В зале царила атмосфера скорби, единодушия и боевитости. Чего, по мнению Гарпа, и надо было ожидать — она соответствовала характеру матери и его смутному представлению о феминистках.
— А это Сэлли Девлин, — прошептала Роберта.
На кафедру поднималась женщина с умным, приятным лицом, которое показалось ему знакомым. И Гарп сразу почувствовал необходимость защитить себя от нее.
— Какие прелестные ножки, — прошептал он, чтобы подразнить Роберту.
— Во всяком случае, лучше ваших, — отпарировала она, больно ущипнув его за ляжку сильным большим и длинным указательным пальцами, которые она, наверное, неоднократно ломала в то далекое время, когда еще была Робертом и играла за „Орлов Филадельфии“.
Сэлли Девлин с высоты кафедры посмотрела на женщин мягким печальным взглядом, так смотрит учительница на расшалившихся учеников.
— Это бессмысленное убийство не стоит такой помпы, — начала она. — Но Дженни Филдз помогла стольким женщинам, была так терпелива и щедра с теми, кому было трудно… Всем, кто хоть раз обращался за помощью к ней, невыносимо думать, что Дженни больше нет.
194 
