очень нудно 
28 
Однажды в кругу семьи Стиринг сказал:
— Единственная река, названная в мою честь, и та оказалась заболоченной.
От Стиринга до океана тянулись сплошные болота; и если жителям города безразлично, останется ли он портом, и если фарватер реки не расчистить, очень скоро даже на лодке нельзя будет спуститься вниз по реке во время отлива. Он предвидел, что недалек день, когда приливная волна докатится до его дома.
В следующем столетии Стиринги, будучи людьми прозорливыми, поставили крест на строительстве кораблей и занялись текстильным производством. Построили ткацкую фабрику на порогах в том месте, где вода в реке была уже пресной. Ко времени Гражданской войны единственным предприятием города на реке Стиринг была ткацкая фабрика Стирингов. Семейство переключилось с кораблей на текстиль — и вполне своевременно.
Другая семья местных корабелов прозевала благоприятный момент. Последний построенный ими корабль застрял на полпути к морю в печально знаменитой излучине, которая называлась Слепая кишка. Он навечно увяз в иле и многие годы был хорошо виден с дороги. Во время прилива торчала из воды его верхняя часть, а в отлив он весь открывался на всеобщее обозрение. На нем любили играть дети, пока он не накренился и не задавил чью-то собаку. Фермер по имени Гилмор снял с него мачты и построил из них свинарник.
Когда Гарп учился в школе Стиринга, школьная команда гребцов могла плавать на восьмерке только при высокой воде, во время же отлива река от Стиринга до океана становилась сплошным грязным месивом.
Таким образом, благодаря удивительному „водяному“ чутью Эверета Стиринга и была основана в 1781 году „Академия Стиринга“ для мальчиков.
„Гены прозорливости Стиринга, — писал Гарп, — из поколения в поколение слабели, „водяное“ чутье притуплялось“. Гарп шутливо писал про Мидж Стиринг Перси, что именно на ней знаменитое „водяное“ чутье Стирингов завершило крут земного существования. „Водяное“ чутье Мидж так причудливо извратилось, что сперва погнало ее через океан на Гавайи, а потом бросило в объятия Толстого Персика, служившего тогда на флоте.
Мидж Стиринг Перси была последней в роду Стирингов. После нее осталась только „Академия“, и старый Эверет, видимо, это предвидел. Но ведь многие семьи вообще ничего после себя не оставили. В годы учения Гарпа „Академия“ продолжала хранить верность поставленной когда-то цели — „готовить юношей к дальнейшему образованию“. Мать Гарпа относилась к этой цели совершенно серьезно, как и он сам; даже Эверет Стиринг остался бы ими доволен.
В школе Гарп умел выбирать учителей и предметы, от чего зачастую зависят успехи в учебе. Особой одаренностью он не отличался, но видел перед собой цель; вдобавок к этому школьные предметы были еще свежи в памяти Дженни, и она оказалась хорошим репетитором. Пусть Гарп и не обладал блестящими способностями, но он, как и мать, любил порядок и дисциплину. Ведь медицинской сестре положено иметь врожденное чувство порядка, а Гарп старался во всем подражать матери.
Если и были у Дженни пробелы в руководстве занятиями сына, то это был спорт; она даже не знала, какой вид спорта ему посоветовать. Ей не составило труда объяснить ему, что история Англии эпохи Тюдоров в изложении мистера Лангделла понравится ему куда меньше курса восточных цивилизаций, который читал мистер Меррил. Но она понятия не имела, какие радости и огорчения таят в себе футбол или регби и какие у той и другой игры преимущества и недостатки. Сын ее невысок, крепок, ловок, уравновешен и предпочитает одиночество. И ей казалось, что он сам знает, какой вид спорта предпочесть. Но он не знал.
Гребля, по его мнению, была спортом для дураков. Дружно налегая на весла вместе со всеми, ты уподобляешься рабу на галерах, бурлящих веслами ненавистную воду, тем более что вода в реке Стиринг вряд ли располагала к добрым чувствам. В нее сбрасывали отходы ткацкие фабрики, выливали свое зловонное содержимое канализационные трубы, так что после отлива заболоченные берега покрывала солоноватая грязь, похожая на застывшее свиное сало. Река, носившая имя Стиринга, была полна нечистот, но даже если бы вода в ней была прозрачная как слеза, Гарп все равно не стал бы заниматься греблей. И теннисом тоже. Учась в первом классе, Гарп в одном из своих ранних эссе писал: „Я не люблю игр с мячом. Мяч подчиняет себе естественные движения тела. Равно как и шайба в хоккее, и волан в бадминтоне. Коньки и лыжи мешают движению ног по земле. А когда человек берет в руку клюшку, ракетку или биту, чистота движения, сила и точность сводятся на нет“. И хотя ему было тогда пятнадцать лет, в нем уже чувствовалась тяга к индивидуальному творчеству.
28 
