5

Фэй и Вард венчались в Голливудской пресвитерианской церкви на улице Норт Гавер близ Голливудского бульвара. Фэй медленно шла по проходу в длинном атласном платье цвета слоновой кости, расшитом мельчайшим жемчугом. Она ступала грациозно, высоко подняв голову. Длинная фата шелестела в тишине. Великолепные волосы Фэй напоминали золотистую канитель, каскадом ниспадающую по обе стороны от жемчужной короны, на длинной лебединой шее сверкало алмазное ожерелье, свадебный подарок Варда – любимое украшение его бабушки по материнской линии.

Фэй шла об руку с Эйбом и Гарриет Филдинг, приглашенной в качестве почетной дамы, несмотря на ее яростные протесты. Но Фэй сумела ее убедить, и старинная подруга приехала; слезы ручьями заструились по ее лицу, когда у алтаря Эйб торжественно вручал Фэй Варду. Молодые сияли, неотрывно глядя друг на друга, и были самой красивой парой из мира кино. Когда они вышли из церкви, сотни поклонников приветствовали их радостными криками. В них кидали пригоршни розовых лепестков и риса, девушки исступленно вопили, просили у Фэй автографы, женщины плакали, и даже мужчины как-то слишком нежно улыбались, глядя на них. Пара исчезла в новом «дюзенберге», купленном Вардом за несколько недель до свадьбы. И они отбыли в «Билтмор», где их ждали четыреста друзей, приглашенных на праздничный обед. Это был самый счастливый день в жизни Фэй. Все газеты пестрели фотографиями новобрачных.

Но еще больше газеты уделили им внимания чуть позже, когда супруги вернулись из Акапулько после медового месяца.

Фэй объявила свое решение, принятое два месяца назад, которое до поры до времени мудро придерживала при себе. Даже Эйб был потрясен ее заявлением. Заголовки вечерних газет кричали:

«Фэй Прайс бросает карьеру ради мужа-миллионера!»

Это звучало грубовато, но, в сущности, верно: она действительно так решила, хотя и не из-за миллионов Варда. Да, его деньги позволяли ей не работать, но она знала, что делает осознанный выбор и хочет полностью посвятить себя мужу и будущим детям. И Вард, конечно, был доволен. Он хотел ее всю, целиком; заниматься любовью, когда захочется, завтракать с подноса прямо в спальне, а может, даже не вылезать из постели и на ланч, танцевать ночи напролет в «Сиро» или «Мокамбо», ездить на вечеринки к друзьям.

Вард носился по магазинам, скупал шикарную одежду; и без того обширный гардероб Фэй уже не помещался в шкафы. Три ее шубы весьма скромно выглядели на фоне купленных им, две – до пола – собольи, изумительная шуба из чернобурки, а еще из рыжей лисы и серебристого енота – теперь у нее были все дорогие меха, какие только можно вообразить. Драгоценностей Вард накупил столько, что, казалось, не хватит жизни, чтобы успеть все надеть. Не проходило дня, чтобы муж не исчезал на час-другой, а возвратясь, не принес бы коробку с дорогой шубкой, или с платьем, или с украшениями. Каждый день походил на Рождество. Фэй захлестнули его щедрость, его безграничная любовь.

– Ты должен прекратить это, Вард, – смеялась она, накинув лисью шубу на голое тело; на ней было новое ожерелье из крупных жемчужин, а под шубкой лишь прекрасное молодое тело, так обожаемое им.

– Почему?

Он сидел в кресле и смотрел на жену, такую счастливую, держа в руке привычный бокал шампанского. Казалось, он выпивал реки шипучего вина, но Фэй не придавала этому значения. С нежной улыбкой она отвечала:

– Перестань меня задаривать, я любила бы тебя и в шалаше. Даже если нам не во что было бы одеться, мы завернулись бы в газеты.

– Отвратительная мысль, – он скорчил гримасу и сощурился, глядя на ее красивые длинные ноги. – Хотя тебе бы очень пошла спортивная страница, но только чтобы под ней больше ничего не было.

– Не говори глупостей. – Она подбежала к мужу и поцеловала его. Вард привлек ее к себе, усадил на колени и отставил бокал. Но Фэй не скрывала беспокойства. – Ты действительно все это можешь себе позволить, Вард? Может, лучше не тратить зря деньги, ведь мы оба не работаем.

Она все еще чувствовала странную вину из-за того, что уже давно ничего не делает. Но ей-богу, так здорово все дни напролет проводить с Вардом. Она не скучала по оставленной карьере, но сейчас озабоченно смотрела на мужа: за три месяца он потратил целое состояние.

– Дорогая, мы можем тратить в десять раз больше.

Слишком беззаботное заявление, особенно после того, как Вард встретился с поверенными. Он с раздражением слушал нудные предупреждения этих консерваторов. Только и знают, что твердить: будьте осмотрительны, будьте осмотрительны. Ни чутья, ни капли романтизма! Вард не сомневался в мощи своего состояния и в том, что впереди полно времени для развлечений. Сейчас он мог позволить себе такие траты, а когда-нибудь они начнут вести более разумную жизнь, но работать не будут никогда. В двадцать восемь лет он не собирался ничего менять. Он и всегда жил весело, а сейчас, с Фэй, каждый день стал истинным праздником.

  29