22 
– Значит, вот оно где, – заметил он.
– Что «оно»?
– Пропавшее тело. Снафф, ты забавляешься с вещественным доказательством.
– С равным успехом ты мог бы заметить, что я забавляюсь с тем, с чем кто-то другой уже успел вволю позабавиться. Да и кто ты такой?
– Ларри. Тальбот.
– Даже меня одурачил. Мне показалось, что ты – здоровенный волчара… о!
– И это тоже.
– Так ты оборотень, да? И сейчас перекинулся. Но ведь луны-то почти не видно.
– Ну да.
– Ловко ты… Как это у тебя получилось?
– Я могу проделывать это, когда захочу, при помощи некоторых растительных веществ и сохранять подобающую форму – за исключением того времени, когда на небе светит полная луна. Тогда это происходит непроизвольно со всеми вытекающими отсюда неприятными последствиями.
– Понятно. Ну, как берсерк.
– Вульсрсерк, – поправил он. – Да.
– А что ты делаешь здесь?
– Следил за тобой. Обычно это мое самое любимое время месяца, когда никакой лунный свет меня не тревожит. Но я предпочел воспользоваться этим, чтобы немножко разведать обстановку. Потом возникла необходимость переговорить с тобой. Я отправился на поиски. И все-таки, что ты делаешь с этим телом?
– Пытаюсь дотащить до реки и столкнуть в воду. Кто-то подбросил его прямо к нашему дому, и я побоялся, что на Джека может пасть подозрение.
– Могу протянуть тебе руку… в общем, могу помочь. С этими словами он ухватил труп за плечо и начал
пятиться. Никаких там взваливании на себя, никаких подтягиваний, как делал я в свое время! Он просто пятился, быстро набирая скорость. Я даже не видел, чем я могу помочь. Ухватись за что-нибудь, я бы только замедлил его ход. Поэтому я рысцой бежал рядом и сторожил.
Час спустя, может, чуть позже, мы уже стояли на берегу и наблюдали за тем, как течение уносит труп с глаз долой.
– Даже описать не могу, как сейчас счастлив, – сказал я.
– Ты только что это сделал, – возразил он. – Ладно, давай назад.
Мы вернулись, но, миновав мой дом, он, не снижая скорости, побежал дальше.
– Куда мы направляемся? – наконец, не выдержал я, когда на втором перекрестке он свернул налево.
– Я же сказал, что искал тебя специально, чтобы переговорить. Но сначала я тебе кое-что покажу. Если я правильно ориентируюсь во времени, сейчас примерно около полуночи.
– Да, около того.
Мы приблизились к местной церквушке. Внутри светились тусклые огни.
– Передняя дверь, скорее всего, закрыта, – в раздумье промолвил он. – Да и не надо нам туда.
– А что, мы собираемся проникнуть внутрь?
– Таковы мои намерения.
– Ты бывал там раньше?
– Да. Я знаю один кружной путь. Мы войдем через задний вход, если никого там не будет, проскочим небольшой вестибюль, свернем налево, а через несколько шагов – направо и вверх по узенькому коридорчику. Если все чисто, мы очутимся в ризнице.
– И что потом?
– А потом, если правильно выберем место для наблюдения, то кое-что увидим.
– Что?
– Мне и самому интересно. Так что пойдем посмотрим.
Мы обежали здание, подкрались к заднему входу и прислушались. Установив, что с другой стороны двери никого нет, Ларри поднялся на задние лапы – выглядел он в этом положении куда более грациозно и изящно, нежели смотрелся бы я. Но ведь у него и практики было побольше. Он ухватился за дверную ручку передними лапами, сжал, повернул и медленно потянул на себя.
Дверь отворилась, и мы вошли. Столь же тихо он прикрыл ее за нами. Мы проследовали дорогой, которую он описал ранее, и, войдя в ризницу, выбрали достаточно удобное место, чтобы во всех подробностях обозревать действо, на которое он намекал.
Вовсю шла служба.
На ней присутствовало весьма ограниченное число людей: одна женщина и несколько мужчин, все они занимали передние скамьи. Викарий стоял перед алтарем, который, как я заметил, был закутан в черную ткань, и что-то читал своей пастве. Периодически он прищуривался, поднося книгу к самым очкам, так как мерцающий свет вовсе не располагал ко чтению – помещение освещалось всего парой-другой черных свечей. Ларри обратил мое внимание на то, что крест перевернут, но я и сам уже разглядел это.
– Тебе известно, что это означает? – тихо спросил он.
– Какой-то религиозный знак скорби?
– Прислушайся к тому, что он говорит. И я прислушался.
– «…Ньярлатхотеп, – читал он, – грядет, опираясь на кручи, прыгая по долам. И схож видом своим он со многоногим козлом, и встает он позади стен наших, и заглядывает он в окна, объявляясь сквозь решетки, торжествующий козлорог. И Ньярлатхотеп молвит так: „Вздымайтесь, дети мои, создания тьмы, оставляйте сие. Ибо, зрите, зима недалеко, и холодом ливни струятся. Цветы погибли на лике земном, и птицы замолкли все до единой. И труп черепахи лежит. Смоковницы ссохлись, я с ними лоза виноградная. Так поднимайтесь же, дети мои, создания тьмы, оставляйте сие…"».
22 
