глава 2. В миг безмолвия

— Год прошел, — объявляет Рэймонд. — Ровно.

Была надежда, что никто не вспомнит, но чем дальше, тем яснее становилось: кто-нибудь что-нибудь скажет. Просто неожиданно, что Рэймонд. Мы сидим вчетвером у Марио: итальянский ресторанчик в Вествуд-Виллидж, четверг, конец августа. Занятия только в октябре, но сразу видно, что лето уходит, ушло. Делать особо нечего. Тусовка в Бель-Эйр, куда всем, в общем, неохота. Никаких концертов. На свидания никто не бегает. По-моему, кроме Рэймонда, вообще никто ни с кем не встречается. Так что мы вчетвером — Рэймонд, Грэм, Дирк и я — решили поужинать. До меня не сразу доходит, что «ровно» год, но на стоянке по соседству от ресторана я чуть не давлю перекати-поле — оно под колеса шмыгает — и паркуюсь, сижу в машине, вдруг вспомнив, что сегодня за день, очень медленно, очень осторожно иду к ресторану и у дверей торможу, разглядывая меню под стеклом. Все уже приехали. Друг с другом особо не разговаривают. Я пытаюсь поддержать беседу, какая есть: новый клип «Фиксе»^[3], Ванесса Уильямс^[4], сколько загребают «Охотники за привидениями»^[5] — ну, еще, может, какие возьмем курсы, серфингом займемся — может, завтра. Дирк ограничивается тупыми анекдотами, мы их знаем, нам не смешно. Заказываем. Официант уходит. Рэймонд открывает рот.

— Год прошел. Ровно, — говорит он.

— С чего? — лениво спрашивает Дирк.

Грэм смотрит на меня, потом в стол.

Все молчат, даже Рэймонд. Очень долго.

— Ты знаешь, — наконец произносит он.

— Нет, — говорит Дирк. — Не знаю.

— Да знаешь, — возражают хором Рэймонд и Грэм.

— Да правда не знаю.

— Рэймонд, перестань, — прошу я.

— Нет не «Рэймонд, перестань». Может, «Дирк, перестань»? — Рэймонд смотрит на Дирка. Тот — ни на кого. Сидит, таращится на стакан с водой. В стакане ледоход.

— Не валяй дурака, — тихо говорит Дирк.

Рэймонд откидывается на спинку стула, довольный — как-то печально. Грэм опять смотрит на меня. Я отворачиваюсь.

— Совсем недавно, — бормочет Рэймонд. — Да, Тим?

— Рэймонд, перестань, — повторяю я.

— С чего? — спрашивает Дирк, наконец взглянув на Рэймонда.

— Ты знаешь, — отвечает Рэймонд. — Ты знаешь, Дирк.

— Нет, не знаю, — говорит Дирк. — Может, скажешь? Возьми и скажи.

— И говорить не надо, — бубнит Рэймонд.

— Народ, вы просто мудозвоны. — Грэм вертит в руках соломку. Протягивает Дирку, тот отмахивается.

— Нет уж, давай, Рэймонд, — настаивает он. — Раз начал, говори уж, тряпка.

— Скажи им, чтоб заткнулись, а? — просит меня Грэм.

— Ты знаешь, — почти неслышно отвечает Рэймонд.

— Заткнитесь, — вздыхаю я.

— Ну же, Рэймонд, — подначивает Дирк.

— С Джейминой… — У Рэймонда срывается голос. Скрипнув зубами, он отворачивается.

— С Джейминой чего? — спрашивает Дирк. Голос громче, выше. — С Джейминой чего, Рэймонд?

— Вы, народ, полные мудозвоны, — смеется Грэм. — Может, заткнетесь, а?

Рэймонд что-то шепчет — неслышно.

— Что? — переспрашивает Дирк. — Что ты говоришь?

— С Джейминой смерти, — невнятно признается Рэймонд.

Это Дирка почему-то затыкает, и он с улыбкой выпрямляется. Официант расставляет тарелки. Я не хочу турецкого гороха в салате, я предупреждал официанта, когда мы заказывали, но сейчас как-то неуместно делать замечания. Официант ставит перед Рэймондом «маринару» с моцареллой. Рэймонд глядит в тарелку. Официант уходит, возвращается с напитками. Рэймонд по-прежнему глядит на «маринару». Официант спрашивает, все ли в порядке. Кивает один Грэм.

  2