32 
Бенет остановился. «Ну и что все это значит? — подумал он. — И с какой стати я вообще этим занимаюсь? Не забываю ли я немецкого?» Можно ли простить Хайдеггера или интересоваться им лишь постольку, поскольку он любил греков? Бенет обожал греков. Но понимал ли он их, был ли знатоком греческой философии? Нет, он был лишь увлеченным псевдоисториком-романтиком. Лучше бы он тратил время на чтение Гёльдерлина, а не Хайдеггера. На самом деле ему были ближе образы, картинки, а не мысли. Он живо представлял Одиссея в зале дворца феакийцев, плачущего и закрывающего лицо мантией.
Бенет плакал редко. Возможно, теперь придется проливать слезы, теперь, когда все изменилось. Он подумал: «Какое все это будет иметь значение после моей смерти?» — и отшвырнул исписанные страницы в сторону. Потом встал и начал взволнованно расхаживать по комнате. На глаза у него действительно навернулись слезы, он быстро вытер их платком. Да, нечасто доводилось ему плакать, и вот он плачет из-за Одиссея! Безумные мысли.
В доме царила абсолютная тишина. Впрочем, абсолютная ли? Вот снова эти странные звуки: тихое потрескивание, словно что-то сгорает в огне; едва слышное подвывание, будто плачет от боли какое-то маленькое животное; потом более резкий короткий звук — уж не удар ли? Ах, ну что за ерунда, все это знакомые звуки, он слышит их постоянно — кряхтенье стареющего дома с его маленькими тайными ранами: подгнившее где-то дерево, осыпавшаяся черепица. Обойдя дом, Бенет запер замки, задвинул щеколды и накинул цепочки, потом вышел через кабинет на террасу. Напряженная сосредоточенность на Хайдеггере на короткое время отвлекла его. Теперь он увидел скрадываемый облаками неяркий уже вечерний свет. Должно быть, времени больше, чем он думал.
Бенет пошел обратно, стараясь не наступать на вьющиеся растения, пробивавшиеся сквозь щели между плитами, которыми была вымощена терраса. Вошел в кабинет. Здесь было теперь темновато. Подойдя к каминной полке, повертел нэцкэ. «Никакого от меня толка, — подумал Бенет. — Я слепо топчусь посреди печального хаоса, который сам же и породил». Отправившись в кухню, он поел сыру с печеньем и имбирного пирога, потом нашел яблоко, съел и его. Теперь слез у него не было, осталось лишь ощущение безысходной тоски и беспомощности. Он решил лечь и уснуть, но вдруг начал рыскать по дому, размышляя совсем о другом, о том, что все больше мучило его, — о Джексоне.
Глава 3
Прошлое
Легенда гласила, что Бенет нашел Джексона как-то поздно ночью. Тот спал, свернувшись, в картонной коробке, а Бенет взял его домой, словно некое экзотическое животное, вообразив, будто сможет приручить! Существовали различные версии этой истории. Мысленно возвращаясь в прошлое, Бенет и сам не мог толком вспомнить, как все началось. На самом ли деле он видел странные глаза, смотревшие на него из темноты? То место неподалеку от реки, сколько Бенет помнил, всегда было пристанищем разного сброда. Время от времени Бенет вопреки предостережениям полиции раздавал деньги этим людям, жалея их. Мысль, что то «была судьба», позднее высказала Милдред. Но не видел ли Бенет те же глаза еще раньше, в подсознании? Может ли быть так, что боги посылают кого-то одному конкретному человеку и только ему?
Бенет незадолго до того оставил службу и чувствовал себя свободным и счастливым. Он теперь чаще бывал в Пенне, где и дом, и дядюшка Тим (последний, впрочем, не так уж сильно) нуждались в его заботах. Кроме того, лондонские друзья уговорили его перебраться из тесного жилища в шумном районе в более просторный и тихий дом. Стояла зима, январь. Проведя вечер в компании друзей, в том числе Оуэна, и напившись больше обычного, Бенет вернулся домой на такси и сначала никак не мог найти ключ, а потом — вставить его в замочную скважину. Несколько минут провозившись с выскальзывавшим из рук ключом, он вдруг почувствовал, что не один, и в раздражении обернулся. Заметив поблизости молчаливого незнакомца, он насторожился, но тут же вернулся к бесплодной борьбе с ключом. И тогда у него за спиной прозвучал голос: «Могу ли я вам помочь?» Бенет никогда не слышал этого голоса, ни во сне, ни наяву, и все, что он мог тогда о нем сказать, — это что голос был спокойным и бесстрастным. Тем не менее уже в следующий момент Бенету показалось, что он узнал этого человека в тусклом свете фонаря. Не произнеся ни слова, он вручил ему ключ. Мужчина ловко вставил его в замок, открыл дверь и, войдя в дом впереди Бенета, зажег свет. Бенет последовал за ним в холл. Потом он с удивлением вспоминал, что в тот момент не испытал ни малейшего страха. Он протянул руку, и человек вложил в нее ключ. Бенет машинально достал бумажник. Тогда незнакомец — и это был очень странный момент — протянул руку и на мгновение накрыл ею руку Бенета. Протрезвевшего к тому времени Бенета это движение нисколько не испугало: он сразу понял, что парень не собирается отнимать у него бумажник, а просто показывает этим жестом, что денег не нужно.
32 
