очень нудно 
35 
Однако стремление понять происходящее и в этом случае позволило ему кое-чему научиться. Галлюциногены провоцировали у людей сильную тягу к цвету и узору, к восточной музыке и восточной эстетике, и, конечно же, Майкл не мог избежать такого влияния. Впоследствии он утверждал, что переворот в сознании, вызванный «великими шестидесятыми», благотворно сказался на каждом жителе страны. Реставрация старых домов, возведение величественных общественных зданий в окружении цветников и парков и даже строительство современных торговых центров с мраморными полами, фонтанами и клумбами – все это напрямую было связано с теми поворотными годами, когда хиппи Хейт-Эшбери развешивали ветки папоротника в окнах своих квартир и украшали убогую мебель красочными индийскими покрывалами, когда девушки вплетали цветы в свои длинные волосы, а юноши сменили унылые деловые костюмы на яркие рубашки и отрастили кудри до плеч.
Майкл ни на секунду не сомневался, что тот период всеобщего смятения, повального увлечения наркотиками и экзотической музыкой самым непосредственным образом отразился на его карьере. По всей стране молодые семьи, уставшие от прямоугольной формы домиков в безликих пригородах, прониклись новой любовью к деталям, фактуре и богатству форм и начали проявлять неподдельный и активный интерес к восхитительно красивым старинным зданиям в центральных кварталах городов. В Сан-Франциско таких зданий было великое множество.
Компания «Большие надежды» никогда не испытывала недостатка в заказчиках. Ее специалисты умели обновлять, воссоздавать и строить заново буквально из ничего, а потому очередь нетерпеливо ожидающих клиентов не уменьшалась. Майклу приходилось обеспечивать реставрационные работы во всех частях города. Ничто не доставляло ему такого удовольствия, как зайти в какой-нибудь ветхий, замшелый особняк, скажем, на Дивисадеро-стрит и с гордостью произнести: «Да, я могу за полгода превратить эту развалину в дворец». Деятельность Майкла была отмечена несколькими наградами. Великолепно выполненные детальные проекты принесли ему известность и славу. Зачастую он вообще обходился без помощи архитектора.
Наконец-то исполнялись все его мечты!
В тридцать два года Майкл приобрел старинный особняк на Либерти-стрит, полностью отреставрировал его и перебрался туда вместе с матерью и тетей. Для себя он отделал комнаты верхнего этажа, откуда открывался чудесный вид на центр города. Именно о таком жилище Майкл всегда мечтал: книги, кружевные занавески, пианино, антиквариат… Специально оборудованная большая наклонная площадка позволяла вбирать в себя капризное солнце Северной Калифорнии. Постоянный туман, наползавший на город с океанского побережья, зачастую рассеивался, не успев достичь здешних холмов. Майклу казалось, что он владеет не только роскошными и изящными вещами, которые там, на Юге, лишь издали видел сквозь окна чужих домов, но и небольшой долей тепла и солнечного света. Воспоминания о жарком южном солнце оставались с ним всегда.
К тридцати пяти годам Майкл превратился в весьма благополучного образованного человека, который, как говорится, «сам себя сделал». Свой первый миллион он надежно и выгодно вложил в муниципальные ценные бумаги. Майкл любил Сан-Франциско – этот город подарил ему все, о чем он когда-либо мечтал.
Хотя Майкл, как, впрочем, и многие другие жители Калифорнии, создал сам себя и свой имидж в соответствии с общепринятыми представлениями о том, каким должен быть вполне независимый и деятельный человек, в чем-то он всегда оставался упрямым мальчишкой с Ирландского канала. Тем самым мальчишкой, который куском хлеба загонял горошину на вилку.
Майкл так и не избавился до конца от своего резкого ирландского акцента, а временами, общаясь с рабочими, вообще переходил на родной говор. Он вынужден был признать, что так и не сумел отказаться от некоторых прежних привычек и представлений.
Однако выбранный им стиль поведения превосходно подходил для Калифорнии – Майкл просто не пытался скрывать свои мелкие недостатки. В конце концов, они тоже были составляющей частью его личности. Зайдя в дорогой ресторан с изысканной новомодной кухней, он мог запросто спросить, пробежав глазами меню: «А где же у вас мясо с картошкой?» (надо сказать, он действительно любил мясо с картошкой и ел его при всяком удобном случае, предпочитая эту пищу многим другим блюдам). Иногда он разговаривал с людьми, прилепив к верхней губе сигарету, как делал его отец.
35 
