очень нудно 
61 
– Куда собралась? – поинтересовался Майкл.
– Вниз, за алка-зельцер. Не знаю, что со мной такое. Я быстро.
– Погоди, Роуан, я принесу.
– Оставайся здесь. Ты не одет. Я вернусь через две секунды. Черт с ним, поеду в лифте.
Дом не был погружен в абсолютную темноту. Сквозь многочисленные окна из сада струился тусклый свет, освещая натертые полы коридора, столовую и даже буфетную. Она с легкостью находила дорогу.
Алка-зельцер обнаружился в шкафчике с новыми хрустальными стаканами, купленными ею во время шумной экскурсии по магазинам вместе с Лили и Беа. Роуан подошла к маленькой раковине, наполнила стакан и тут же выпила препарат.
Она закрыла глаза. Да, лучше. Возможно, это всего лишь самовнушение, но ей определенно лучше.
– Хорошо. Я рад, что тебе лучше.
– Спасибо, – машинально откликнулась Роуан, успев лишь подумать: «Надо же, какой приятный голос – мягкий, с примесью шотландского акцента, кажется. Красивый, мелодичный голос…»
И в тот же момент глаза ее удивленно распахнулись. Вздрогнув всем телом, она привалилась спиной к дверце холодильника.
Он стоял по другую сторону кухонного стола. На расстоянии трех футов. Голос его звучал тихо, проникновенно. Но выражение лица было слегка отстраненное и абсолютно человеческое. Чуть обиженное, возможно, но не просящее, как это было той ночью в Тайбуроне. Нет, совершенно другое.
Наверное, он самый обыкновенный человек. Все это какая-то шутка. Нет, точно, он самый обыкновенный человек. Стоит здесь на кухне и смотрит на нее. Высокий мужчина с каштановыми волосами, большими темными глазами и красиво очерченным чувственным ртом.
В свете, проникавшем с улицы сквозь стеклянную дверь, можно было ясно разглядеть и его рубашку, и жилет из сыромятной кожи. Старинный наряд, сшитый вручную, с неровными швами и большими пышными рукавами.
– Ну, красавица? Где твоя воля, которая меня уничтожит? – прошептал он тем же тихим, дрожащим и проникновенным голосом. – Где твоя хваленая сила, которая отправит меня обратно в ад?
Она не могла унять охватившую ее дрожь. Стакан выскочил из мокрых пальцев и, с глухим стуком ударившись о пол, откатился в сторону. Из груди вырвался глубокий прерывистый вздох. Она смотрела на него не отрываясь, однако, несмотря на шок, не утратила способности рассуждать и отметила про себя, что он достаточно высок – наверное, больше шести футов, – что у него мощно развитые, мускулистые плечи и сильные руки, что черты его лица безукоризненны, а волосы, словно тронутые ветром, слегка растрепаны. Совершенно не тот изнеженный, женоподобный тип, которого она видела в Калифорнии, нет, не тот.
– Чтобы лучше любить тебя, Роуан! – прошептал он. – Как бы ты хотела, чтобы я выглядел? Он не идеален, Роуан. Он человек, но не идеал. Нет.
Какую-то секунду страх был так силен, что внутри все сжалось и ей подумалось, что она вот-вот умрет. Сделав над собой усилие, она на дрожащих ногах в ярости шагнула вперед и, потянувшись через стол, дотронулась до его щеки.
Колючая, как у Майкла. А губы гладкие. Господи!
Она снова отпрянула и застыла как парализованная, не в силах больше двинуться или произнести хоть слово. Ее охватила дрожь.
– Ты боишься меня, Роуан? – спросил он, едва шевеля губами, с которых она не сводила глаз. – Почему? Ты приказала оставить твоего друга, Эрона, в покое, и я подчинился. Разве нет?
– Чего ты хочешь?
– О, это долго рассказывать, – ответил он с усилившимся шотландским акцентом. – А ведь он ждет – твой возлюбленный и твой муж… Ведь это ваша брачная ночь. И он начинает беспокоиться, не понимая, почему ты медлишь и не возвращаешься.
Лицо его смягчилось, искаженное внезапной болью. Как могла иллюзия быть такой реальной?
– Ступай, Роуан, возвращайся к нему, – печально произнес он. – И если ты расскажешь, что я здесь, то сделаешь его гораздо более несчастным, чем можешь себе представить. Я снова от тебя спрячусь. Его будут угнетать страх и подозрение, а я буду приходить, только когда сам того захочу.
– Хорошо, я ничего ему не скажу, – прошептала она. – Но не смей ему вредить. Не смей вызывать у него малейший страх или беспокойство. И прекрати все свои другие фокусы! Не мучай его своими трюками! Или клянусь, что никогда с тобой не заговорю. И прогоню тебя прочь.
Красивое лицо сделалось несказанно печальным, карие глаза заволокла безграничная грусть.
– Это относится и к Эрону. Не смей ему вредить. Никогда. Никогда никому не вреди! Ты слышишь меня?
61 
